— Я понимаю. Постараюсь быть максимально любезен. И еще… — я повернулся к китайцу. — Нианзу, я хотел с вами поговорить насчет того случая, с Анфисой.
— О, Максим Петрович! Знайте, что я не сую нос в чужие дела. Все, что видят мои глаза, остается при мне и никуда больше не уходит.
— Спасибо, — кивнул я. — Но чтобы ты знал, между нами с Анфисой ничего нет. Это просто случайность. Глупая случайность.
— Просто случайность, — кивнул китаец и низко поклонившись, вышел.
Вскоре костюм был готов. После обычной одежды — джинс, футболки, кед, — было необычно надевать его. Но едва пиджак сел как влитой на плечи и точно обтянул талию, я не мог налюбоваться собой. Черт возьми! Совсем другое дело!
С зеркала на меня смотрел уже не подросток, а солидный парень, серьезный, статусный. Черные прямые брюки, приталенные, удобные, пиджак, выгодно подчеркивающий фигуру, белоснежная рубашка под ним, галстук.
Я едва не пищал от удовольствия. Стиляга! Что тут еще сказать?
Машину я попросил подать за час до встречи. Все-таки опаздывать и в самом деле не стоило, тем более к такому высокому человеку. Уж лучше прийти пораньше и подождать.
На всякий случай взяв с собой зеленый пропуск, который мне дал Бартынов, я направился к выходу.
Путь от дома до Вишневого Дворца занял пол часа. Оставшееся время я оформлял пропуск в сам Дворец, пройдя семь кругов ада. Казалось, проще выучить китайский язык, чем попасть на прием к человеку, который тебе и так назначил встречу.
Сначала пришлось оформлять пропуск в отдельном здании, где меня записали, расспросили о цели визита, выдали бумажку с квадратной печатью. Потом я пошел к проходной, где меня тщательнейшим образом досмотрели. Потом пришлось звонить в приемную надворного советника чтобы оттуда спустили формуляр по допуску. Формуляр спустили. Но как оказалось не той формы — нужно было на разовое посещение, а дали на собеседование. Получил нужную форму. Заполнил. Пошел к другому окошечку, где мне поставили круглую печать. Охрана вновь меня обыскала, поставила треугольную печать, пропустила в Дворец. В самом Дворце пришлось долго ждать сопровождающего — ей оказалась та самая женщина, которая мне звонила. Пройдя металлоискатель, мы вошли в коридор, в небольшом окошечке проставили дату и время захода во Дворец. Вошли наконец в лифт.
Ожидая, что и в лифте с меня начнут требовать каких-нибудь допусков, я заметно нервничал.
— Успокойтесь, — видя мое состояние, произнесла секретарша. — Вадим Денисович сегодня в хорошем настроении.
Мы поднялись на пятый этаж, вышли в просторный коридор, застеленный ковром. Настоящим ковром. Не паласом, не каким-то ковролином. А, мать его, настоящим индийским джайпурским ковром! Определил я это сразу — по качеству ворса, по ручному плетению узла, по характерному рисунку. Да и секретарша, не скрывая гордости, подтвердила мои догадки, сообщив откуда именно привезено дорогое покрытие.
Вдоль стен стояли огромные китайские вазы, такой искусной работы, что я невольно остановился возле одной и некоторое время рассматривал причудливый витиеватый рисунок. На стенах картины — двух метровые, трех, с эпичными сюжетами битвы Его Величества Императора на белом коне против черного дракона — собирательным символом всех врагов.
От одного только вида всего этого богатого и масштабного убранства, я почувствовал себя совсем крохотным ничего не значащим человечком. Было боязно наступать на ковер — не дай бог замараю туфлями, проходить мимо ваз — а если ненароком задену? И чувство того, что я тут лишний все больше крепло внутри.
— Вот кабинет Вадима Денисовича, подождите немного в приемной, я сообщу что вы подошли.
Я остался ждать, а секретарша, до этого вальяжно вышагивающая по индийскому ковру, вдруг в один миг превратилась в какую-то ссутулившуюся тень, тихо постучала в массивную дубовую дверь, бочком вошла внутрь.
Вышла такая же, задумчивая, серая. Шепнула:
— Проходите. Он ждет.
Видя такую резкую смену на лице секретарши, я и сам невольно начал нервничать.
Кабинет надворного советника был просторным, даже слишком просторным. Было светло, свет проникал сквозь белые жалюзи, мягко рассеивался, играя бликами на лакированных изгибах стульев.
Приятно пахло терпкостью — коньяком, дубом, имбирем, сигарами. Пахло статусом, властью, силой.
Стол стоял у дальней стены и идти до него пришлось семнадцать шагов.
За столом сидел мужчина, лет сорока, подтянут, гладко выбрит. Лицо загорелое, почти медное, лоб прорезан двумя глубокими морщинами.