— Ампула с ядом! — сквозь зубы процедил второй.
— Сожрал когда на асфальте был! — предположил второй.
— Скорее! На землю! Надо его спасти! — крикнул я.
Кондор выгнулся дугой, захрипел. Потом обмяк.
«Поздно, — спокойно произнесла Смерть, появившись за спинами охранников. — Он уже в моих владениях».
Кондор, единственный человек, который мог спасти меня от гибели, был мертв.
Глава 8
— Все азиаты — сумасшедшие, — произнес один из охранников.
— Тем более те, кто в ранге Терракотового Адепта, — поддержал его другой, безучастно смотря на тело Кондора.
— Слышал, у них там отношение к собственной жизни как у самураев — в любую минуту готовы умереть. Их там, в кишлаках и храмах, учат принимать смерть без страха — выдают каждому по ампуле и заставляют выпить — мол, одна из доз отравленная. Кто зассал — на мороз гонят, розгами до полусмерти лупят, позорят.
— Судя по тому, что произошло — слухи не врут, — кивнул первый. — Видел как басурманин легко отраву проглотил?
— А то!
— Его надо спасать! — не унимался я, накладывая заклятие за заклятием — вытягивающее, заживляющее, блокирующее, рассеивающее.
Но все было бессмысленно — даже мой разум это понимал. Кондор мертв. Окончательно.
Заклятия упирались в холод неживого и тухли, не выполнив своей функции.
— Оставь его в покое, — сказал первый охранник. Потом кивнул своему напарнику: — Давай тело в багажник закинем — и рвем отсюда, пока из Дворца охрана не вылезла.
Труп ловко закинули в машину. Мне сказали ехать к Бартынову — чтобы объясниться. Я согласился.
Так мы и двинули с трупом в багажнике к боярину Верховной палаты.
— Мертв, говоришь? — вновь переспросил Бартынов, поглядывая на меня.
Я кивнул.
Охранники подтвердили.
Вновь я был в кабинете Бартынова и этот поход в гости не доставил мне удовольствия.
— Он раскусил ампулу с ядом, — пояснил я, глядя как Бартынов затачивает карандаш — не точилкой, ножом, умело орудуя лезвием и срезая стружку за стружкой.
— То есть он не сможет нам что-то сказать по поводу нашего дела? — продолжил расспрос Бартынов, рассматривая кончик карандаша со всех сторон — острота показалась ему не достаточной и он продолжил заточку.
— Не сможет, — нехотя ответил я. — Но мы можем осмотреть его одежду — карманы, сотовый телефон, вещи. Наверняка что-то найдем. Хоть какую-то ниточку, которая сможет привести нас к заказчику.
Бартынов глянул на охранника. Тот подошел к столу, положил ключи и пачку сигарет.
Хозяин комнаты рассмотрел вещи. Сказал:
— Думаю, это не о многом нам расскажет.
— А телефон? — в отчаянии спросил я. — У него должен быть телефон — как-то же он связывался с Герценым!
— Телефона, как видишь, нет.
— Надо вновь осмотрел одежду — тайные карманы, подкладку, все, куда можно спрятать вещи!
Бартынов вновь посмотрел на острие карандаша, удовлетворенно кивнул.
Потом поднялся.
— Зря мы затеяли все это, Максим, — вздохнул он, подойдя к окну и задумчиво глядя наружу. — Зря.
— Нет, постойте! Не хотите же вы…
— Сегодня ездил в магазин ритуальных услуг, — задумчиво произнес Бартынов. Говорил он это словно бы самому себе и не ждал от меня какого-то ответа. — Покупал гроб для своего сына. Оказывается очень большой выбор различных гробов есть — дубовые, из красного дерева, из амаранта, из кедра, даже из бакаута есть. Знаешь как еще называют бакаут? Дерево жизни. Странная какая-то ирония. Я из клена выбрал. Красиво смотрелось. Еще титановые и даже золотые предлагали гробы, но я не стал. В них же холодно будет!
Бартынов повернулся ко мне, посмотрел таким взглядом, полным смертельной тоски, что мне стало не по себе.
— Я надеюсь ты понимаешь, что смерть твоего отца не исправит ситуацию — она не может быть засчитана за смерть моего сына.
— Подождите! У меня есть еще два дня, вы же сами сказали!
— Что толку? — Бартынов вновь отвернулся к окну. — Смысла в дальнейших действиях я не вижу. Мне нужны доказательства причастности Герценых в убийстве Никиты. А ты мне что несешь? Труп азиата с ключами от машины в кармане и пачкой дешевых сигарет? Мне это считать доказательством? Может быть, просто поверить тебе на слово?
— Я докажу, — твердо произнес я, но и сам еще не знал как.
Бартынов усмехнулся. Потом, немного подумав, сказал:
— Я дал тебе три дня — я держу свое слово. Потом — сам придешь ко мне и… знаешь что сделаешь.
Я кивнул.
Руки мои тряслись. Я знал, что хотел от меня Бартынов в случае не выполнения задания.