— Не надо.
— Они рядом, — прошептал я, но девушка меня не услышала.
Лишь повторила:
— Не надо.
— Не надо — что? — не вытерпел я и почти закричал. — Не надо — что?! Не надо — что?!
На меня начали глазеть остальные члены команды.
— Размыкать руки, — все тем же спокойным голосом произнесла она.
И от того, как она это сказала, я вдруг успокоился — понял, как смехотворно выглядит моя истерика, по-детски, глупо.
Отряд шел во мраке и конца этой непроглядной темноте не было. Карасик ругался. Рябой из второй группы — тоже. Болото противно хлюпало и чавкало под ногами. Влажная вонь дурманила и выворачивала наизнанку.
Я с трудом отличал реальность от галлюцинаций. Часть разума продолжала верить, Что все увиденное — не более, чем игра воспалившегося разума. Не бывает демонов.
Но вот демоны думали иначе.
Они говорили все и сразу и я не мог понять ни слова.
Однако Смерть, впервые появившуюся за Барьером, я понял сразу.
«Он не ваш!» — внезапно произнесла она, обращаясь к инфернальным тварям.
Демоны загалдели сильнее. Начали бесноваться над головой, водить какие-то жуткие хороводы, устраивать пляски.
«Кто это?» — спросил я, обращаясь к Смерти.
«Падальщики!» — с презрение ответила та.
«Мне страшно», — внезапно честно признался я.
«Я знаю, — кивнула Смерть. — Это их рук дело. Слишком много магии, слишком много дарка».
Демоны слиплись в один сплошной ком, образуя нечто, смутно похожее на ежа и навали перекатываться с одного края тьмы на другой. Я смотрел на это странное и страшное зрелище — не глазами, но каким-то иным органом восприятия, — и дрожал от страха.
«Помоги нам, — произнес я. — Всем, кто зашел за Барьер».
«Для тех, кто перешел границу, уже поздно хоть чем-то помогать», — холодно ответила Смерть и растворилась во мраке.
Демоны засмеялись еще сильнее.
А один из них, самый жуткий, с козлиной башкой вместо головы, полетел в сторону Гамильтона.
Меня выдернуло из черноты так же резко как и закинуло.
Я открыл глаза. Тяжелое дыхание сотрясало грудь.
Стаханова погладила меня по голове.
— Тихо, все закончилось.
— Что это было?
— Воспоминания.
— Вы видели?
— Нет. Их видел только ты. Ведь ты этого хотел?
— Я хотел вспомнить. Но в голове выплывают какие-то осколки.
— Что-то произошло там, — после некоторой паузы произнесла Стаханова. — Твоя аура изорвана. Я сделала симулякр, на досуге изучу подробнее, если ты конечно этого хочешь, Может быть что-то удастся разузнать подробнее.
— Да, конечно, — ответил я, вытирая со лба пот.
Глянул на кровать. Ольга по прежнему спала. В кухне гремела чашками Анфиса.
— А теперь мне пора, — произнесла Стаханова, собирая свои вещи в портфель.
— Спасибо вам большое за помощь, — сказал я.
Доктор обернулась.
— Я надеюсь, что у тебя все будет хорошо.
— Я тоже на это надеюсь. Может быть, вас проводить? — предложил я, вспоминая хулиганов, которые пытались к нам подкатить.
— Спасибо, я на машине — она стоит прямо у вашей двери.
Стаханова пожала мне руку и вышла за дверь. Я запер замок, обессилено повалился в кресло. В голове если были слышны отголоски жуткого воспоминания. Становилось понятно, почему мозг заблокировал их. Помнить такое добровольно было выше всяких сил.
— Стаханова ушла? — спросила Анфиса, выглядывая из кухни.
Запах кофе, проникший из-за приоткрытых дверей, свел меня с ума.
— Ушла, — кивнул я, невольно заглядывая в щель между дверьми.
Мне хотелось выпить чего-нибудь — виски, водки, рома. Забыться, утопить в алкоголе праведный гнев.
Но кофе тоже был бы неплох.
Девушка внесла две чашки, поставили на журнальный столик.
— Сахар? Сливки?
— Нет, ничего не надо.
Я сделал глоток. Приятная горечь прокатилась по горлу. Крепкий. Бодрящий.
Хороший кофе — как прохладный душ. Он выводит тебя из ступора, говорит тебе: «эй, оберись, тряпка! Соберись и думай — что делать дальше! А лучше действуй!».
М-да, только как действовать?
— Я так скучала, — произнесла Анфиса, глядя на меня.
Она привстала, хотя приблизиться ко мне, но не осмелилась — просто положила ладонь на мою руку.