Силуэт тем временем приближался и вскоре я смог различить уже общие черты загадочного незнакомца.
Это было странно. Зная, Что тьма непроглядная и ничего увидеть тут нельзя, я все же видел человека.
И в какой-то момент удивлению моему не было предела. Я узнал внезапного гостя.
И лишь выдохнул:
— Герцен? Это ты?
Несомненно, это был он. Григорий Герцен, собственной персоной. Я не верил своим глазам.
Парень был словно растерян, рассеяно смотрел по сторонам, словно что-то выискивая.
— Герцен? — повторил я.
Парень вздрогнул, услышав меня.
— Максим, ты чего? — шепнула Евгения.
— Ты его видишь? — спросил я у девушки.
— Кого — его? — не поняла та.
— Герцена. То есть вон того парня. Вот он стоит.
— Нет, я никого не слышу. Сплошная тьма, — вздохнула Евгения. — А там разве кто-то есть?
— Нет… не знаю, — растеряно ответил я, глядя на расплывающуюся фигуру Герцена.
Я пригляделся. Неужели призрак? Андрей ведь говорил, что видел тех, кто уже погиб. Так значит и Герцен уже…
Я с трудом оторвал взгляд от фантома. Мне хотелось сбежать отсюда, но я не мог. Потому что не знал куда бежать. Казалось, оторвись я от рук, удерживающих меня, и потеряюсь в этой черноте как в океане, не найдя берегов, к которым можно примкнуть.
Вдали раздался голос Карасика, и он мне показался настоящим спасением.
— Мама в третий раз за неделю застала меня занимающимся сексом с сестрой. Знаешь что она мне сказала? — сказал он. — «Да как ты, сучонок, все время находишь ее могилу?!»
Нестройный смех в ответ.
Да, так лучше. Когда кто-то говорит всегда лучше, чем тишина. Тут она превращается в могильную:
Я крикнул Карасику:
— Долго еще?
— Почти дошли, — ответил тот.
Отлично. Значит скоро свет.
Только сейчас я поймал себя на мысли, что испытываю неприятное чувство клаустрофобии.
«Спокойней, Макс! Все будет нормально!»
Мне хотелось в это верить.
— Женщина должна быть как вино: восемнадцатилетней и храниться в погребе.
Я невольно хихикнул. Евгений фыркнула.
— Мерзость какая!
— Что может быть жестче, чем младенец в мусорном баке? Младенец в пяти мусорных баках!
Я слушал голос Карасика. Не вникал в смысл сказанного — там его было не особо много, — а просто слушал, стараясь не отвлекаться и не смотреть по сторонам. Чтобы не увидеть Герцена. Или еще кого-нибудь.
— Например, меня?
Я невольно обернулся.
Никита Бартынов.
Он был бледен, печален.
— Твою мать! — только и смог вымолвить я.
— Ты не рад меня видеть?
Я зажмурил глаза но это помогло слабо — мертвец все равно был перед глазами.
— Евгений! — я потянул девушку за руку.
— Что?
— Я, кажется, начинаю сходить с ума.
Девушка приблизилась ко мне ближе. Я почувствовал ее запах кожи, мягкий, приятный и мне стало чуточку спокойней.
— Что случилось? — шепнула она.
— Я вижу покойников.
Это слегка смутило девушку.
— Покойников? — переспросила она явно удивившись.
— Да, покойников.
— Я не покойник, — произнес Никита Бартынов, подплывая ко мне. — Не покойник.
Я не стал ему отвечать — не видел в этом смысла.
— Ты уверен, что действительно их видишь? — продолжила расспрос Евгения. — Я имею ввиду, что они реальны?
— Мертвецы разве бывают реальными? — меня начало разбирать от истеричного смеха.
Женя почувствовала это и дернула мою руку, приводя в порядок.
— Я вижу его, — немного успокоившись, произнес я. — Вон там.
— Где? Тут только мрак. Это тебе кажется, не обращай внимания. просто иди.
— Я не покойник — вновь простонал Никита, оказавшись у меня перед самыми глазами.
— Мертвец, — покачал я головой. — Ты — мертвец!
— Что? — подал голос Карасик. — Что там за разговорчики в стою?
— Ничего, — с трудом взяв себя в руки, ответил я. — Все в порядке.
— Нет, говори, — настоял тот. Интонация его голоса был запредельно сосредоточенной. — Ты что-то видел?
— Я вижу… вижу призраков. Погибший знакомых и друзей.
Это нисколько не смутило Карасика, напротив он крикнул:
— Рябой! Код: восемь! Будь готов. Код: восемь!
— Что еще за код: восемь? — не понял я.
— Они тут! Поблизости! Совсем близко! — закричал Карасик.
И вдруг дал длинную очередь.
Яркие вспышки выстрелов на мгновение осветили то, что стояло во тьме.
Жуткое осьминогоподобное существо размерами с двухэтажный дом взирало на нас рыбьими мутными глазами.