Потом, когда мы уставшие, но довольные собой и той работой, которую проделали, вернулись с Бартыновым в дом, начали приходить известия.
Сначала проверенные источники Бартынова сообщили ему по телефону, что к Герценым примкнул Альбрехт Солод — боярин Нижней палаты, известный своей импульсивностью и недалеким умом.
— У него хорошая поддержка в сельском хозяйстве, но сам он — ничто, хотя и имеет атрибут «Зелень травы». Этот Солод уже все решил видимо для себя. Он уверен в победе Герцена, тем более там такая поддержка, — усмехнулся Бартынов.
Потом пришло сообщение, что Аксенов выступил в Верхней палатой с осуждением ситуации с конфликтом аристократов, сделав акцент на том, что Вяземские, не смотря на все их грехи, могли бы первыми выйти с мировой.
— Этот болван дал всем намек, что крайний во всей это истории — ты! — злобно произнес Бартынов. — Вот ведь псина сутулая!
— Я сегодня с ним встречался, — ответил я. — Он однозначно будет стоять на стороне Герценых.
— Это плохо. За ним многие потянутся. Все-таки не последняя фигура в этой расстановке. Многие, даже если и хотят примкнуть к тебе, будут вынуждены встать на сторону Герценых — конфликты с властью никому не нужны. А трусость некоторых аристократов известна многим. Многие будут действовать по принципу — соглашусь на многое, лишь бы меня не трогали.
— Ну, не многие, — произнес вдруг знакомый голос.
Мы одновременно с Бартыновым подняли головы. На пороге дома стоял Щедрин.
— Я вот, например, за тебя, Максим.
Щедрин зашел в дом, поздоровался.
Потом подошел ко мне, потрепал по голове. Повторил:
— Я за тебя, Максим. Твой отец всегда помогал мне в трудные минуты. Настало время и мне тебе помочь. Со мной прибыло сорок отборных воинов. У пятерых есть магические способности. Мы будем стоять до конца. Уж я то точно не буду в стороне в этой завуршке!
— Спасибо! — я не знал, что сказать еще.
Это новость меня растрогала.
— Я же говорил, — улыбнулся Бартынов. — Не все пойдут за этого урода Герцена. Умные люди, которые всю картину полностью видят, у которых глазах страхом не зашорены, они понимают, кто в этом конфликте прав, а кто нет. И правда, я верю, восторжествует.
— Верно, — кивнул Щедрин. И принюхался. — А что, Нианзу что-то сготовил? Чувствую заливное из рыбы, верно?
Вышел слуга, охотно закивал.
— Кушать готово. Просим к столу.
Я с удовольствием пригласил гостей отобедать и мы все — Ольга, Анфиса, Стаханова, Бартынов, Щедрин, Чернов и я, — пошли к столу.
Нианзу вновь отличился. Стол ломился от яств. Но на этот раз упор был именно на русской кухне.
На первое подали сардины с поджаренным хлебом и сельдереевым маслом и луковую похлебку.
На второе — голубцы с говядиной, щучьи котлеты, фаршированную репу с белыми грибами.
На закуску было предложены расстегаи с осетриной и налимьей печенкой, красная икра, мясная нарезка.
На десерт — гречневые блины, брусника моченая, малиново-лимонный пирог.
Щедрин ел с аппетитом, нахваливая китайца, прося каждого блюда добавки. Бартынов больше налегал на икру и шампанское. Остальные держались скромно. Чернов ограничился расстегаем, сказав, что у него язва и излишки ему не положены. Учены украдкой поглядывал на Стаханову и скромно интересовался — не желает ли она чего-нибудь и с удовольствием подкладывал ей в тарелку еду, когда та соглашалась.
Я попробовал все — не мог отказать себе в этом удовольствии, — но небольшие порции. Каждое блюдо обладало невероятным вкусом, и я только закрывал глаза от взрыва блаженства, не в силах что-либо произнести.
После такой трапезы все принялись пить час, неспешно ведя беседы на пустяковые темы. Щедрин сказал, что на юге идут сильные дожди все начали это обсуждать. Чернов объяснил с научной точки зрения почему этот год, а особенно осень, будут дождливыми. Бартынов фыркал, говорил, что это все из-за магического фона, который перегрузили в последнее время. Щедрин шутил над обоими.
Казалось, что нет никакой войны и что сейчас простой день, не хороший и не плохой. Обычный.
Я предложил гостям разместиться на ночь в комнатах для гостей и все поддержали меня.
Ближе к вечеру я решил навестить Стаханову.
Она встретила меня с благодарностью.
— Спасибо за комнату.
— Можете жить тут столько, сколько вам захочется, — ответил я.
— Я бы была осторожна с такими предложениями — ведь я могу и согласиться! — не весело улыбнулась Стаханова.
— Я серьезно — это комната теперь ваша. Это то не многое, что я могу вам дать в знак благодарности.