Бред какой-то!
— Отличная шутка, Нианзу!
— Я не шучу, мой господин, — ответил китаец.
И я понял — это действительно так.
Три месяца… Девяносто дней…
Где же я проторчал всё это время? Чертовщина какая-то! Не может такого быть! Ведь я должен был все это время чем-то питаться. Пить воду. Поддерживать свой организм, чтобы не умереть. Почему я этого ничего не помню?
— Ты уверен? — спросил я Нианзу. — Ничего не путаешь?
— Не путаю, господин Максим Петрович. Каждый день вашего отсутствия лично считал, на календаре отмечал.
— Три месяца… — только и смог вымолвить я.
— Верно, — вздохнул Нианзу, задумчиво глядя куда-то вдаль. — Три месяца — а по ощущениям что три года.
И вдруг опомнившись, всполошился:
— Я позову Ольгу Петровну — она будет невероятно счастлива! И накрою стол.
— Я сам к ней поднимусь, — сказал я и направился уже было на второй этаж, как китаец меня остановил.
— Она сейчас в башне, господин Максим Петрович.
— В какой башне? — не понял я.
— Где сад.
— Постой. Она сейчас в тюрьме?!
— Нет, что вы! Теперь это не тюрьма. Это часть нашего жилища. Ольга там живет. Там же я и ночую.
— Но ведь… — я задумался.
Башня тюрьмой была при отце. Логично, что после его смерти ее переделали под жилище.
— Хорошо, — кивнул я. — Я тогда до башни прогуляюсь. Погода сегодня чудесная. Соскучился по дому.
— Как вам будет угодно. Возьмите только пропуск.
Нианзу протянул мне желтый квадрат картона.
— Пропуск? — нахмурился я, вертя в руках бумажку.
На ней был QR-код и целый ряд каких-то циферок.
Китаец лишь пожал плечами, ответил: «так надо» и живо убежал на кухню.
Я вышел на улицу, пошел в нужную сторону. Невольно почувствовал на себе взгляды охранников. Многих я не узнал — новенькие, но вот некоторые были знакомы — и их взгляды были особенно красноречивы.
Невольно вспоминая о том, как ссорился возле этой самой башни с отцом, я двинул по тропинке, выложенной белым кирпичом. Но вскоре натолкнулся на затор. Дорога была перекрыта мешками со строительным мусором, лопатами, емкостями под раствор и множеством других вещей, говорящими о том, что тут полным ходом идет ремонт.
Насколько помню, проблем в этой части имения не было и в ремонте он не нуждался.
Обойдя затор, я обнаружил не глубокий котлован, который был уже частично выстлан армирующей сеткой и наполовину залит бетоном. котлован был огорожен сигнальной желтой лентой.
Какое-то строение хотят поставить?
Узковато для строения, судя по фундаменту.
Мое внимание привлекли деревянные коробки, размером со шкаф. Внутри что-то было, белое, похожее на камень.
Я заглянул внутрь и растерялся. Рука. Огромная мраморная рука. Часть какой-то скульптуры. Размерами с меня. Что тут собираются поставить? Памятник отцу?
Остальные части тела, как я понял, еще не завезли, поэтому узнать точно не представлялось возможным. Надо будет на досуге выяснить.
Я двинул дальше.
У башни меня встретил незнакомый мордоворот — охранник.
— Пропуск, — пробасил он, глядя на меня как на букашку.
Я показал.
— Проходите.
Дверь пикнула и открылась. Я вошел внутрь.
«Если это теперь не тюрьма, зачем охрана на проходе?» — вновь меня начали одолевать странные чувства.
Я поднялся на третий жилой этаж, остановился возле двери, на которой было фломастером написано: «Ольга Вяземская».
Постучал.
— Кто там? — раздался все тот же знакомый голосок. Немного уставший.
Я не ответил, желая сохранить интригу. Вновь постучал.
Дверь открылась и на пороге возникла Ольга.
Она смотрел на меня точно так же как и китаец — молча, не шевелясь, широко распахнув глаза. И даже, кажется, не дышала.
Потом одними губами произнесла:
— Максим…
И бросилась на шею.
— Братик! Живой! Живой!
— Да что вы все заладили — живой да живой? Что мне сделается то?
Я крепко обнял сестру.
— Это… это чудо! Ты ведь… там ведь… столько времени…
От переизбытка чувств у нее не хватало слов.
— Все позади, я тут.
— Господи, тебя же ведь объявили… Что случилось? Три месяца тебя не было!
— И сам пока не знаю. Но обязательно разберусь. В голове — каша. Одно понятно — я точно жив. И я дома.
Сестра вновь обхватила меня за шею и принялась целовать — лицо, лоб, нос, щеки.