— Есть! Готово!
— Кидайте!
Чернов подбросил в воздух светящуюся похожую на змею конструкцию. Та взвилась вверх и вдруг словно ожила — бросилась прямо на фантома, воткнувшись тому прямо в голову.
— Пускай!
«Змея» вдруг вспыхнула еще ярче — Чернов пустил по ней потом магической силы, который шел прямиком из мегалита.
Фантом дернулся, замер.
— Больше! — скомандовал я, наблюдая за происходящим.
Чернов усилил поток. «Змея» засветилась еще ярче — так ярко, что даже стало больно на нее смотреть. Магическая сила, текшая по ее нутру, была колоссальной.
— Предел! Дальше можно сжечь! — с опаской крикнул Чернов.
— Добавляй! — приказал я.
Альберт Михайлович послушно увеличил поток.
Фантом внезапно истошно закричал. «Змея», вцепившаяся ему в голову зашипела, на ее коже начали появляться трещины, сквозь который начало сочится что-то янтарное, тягучее.
Конструкт не выдерживал той мощи, какую пустили по нему!
— Максим, там…
Договорить Чернов не успел.
Фантом закричал, жутко, по-звериному. А потом с треском развалился на куски. Все было кончено.
Я успел засечь объем магической силы, который способен выдержать фантом. И эта цифра мне понравилась. Огромная мощь! Невероятная!
— Ты видел?! — весь на эмоциях воскликнул Чернов.
— Видел.
— Каков же невероятный предел!
Альберт Михайлович начал пританцовывать вокруг развалившегося фантома, снимая магический фон и откаты.
— Как же он треснул! Просто восхитительно! — он радовался как ребенок — еще бы, такому в Школе не обучают, и провести такой опасный эксперимент уж точно не позволили бы.
— Нужная цифра получена, — устало сообщил я. — Теперь можно возвращаться домой.
— Где Вебер? — спросил я у Бартынова, заходя в дом.
— Остался снаружи, — ответил тот.
Я взглядом спросил — как он?
Бартынов пожал плечами. Сказал:
— На совесть поставил защиту. Даже я такую бы не смастерил. Тройная слоистая магическая структура — Вебер знает свое дело.
Я удовлетворенно кивнул. Усталость навилась на плечи — после боя с двойником хотелось просто упасть на кровать и полежать.
— Я тогда вернусь к Стахановой помогать, — произнес Чернов, уже собираясь подниматься наверх.
— Ну что же вы, Альберт Михайлович, к даме и без цветов? — в шутку произнес Бартынов, глядя с укором на Чернова.
Ученый выпучил глаза.
— Так я это… помогать же только, без всяких там…
— Ну бросьте вы! — тут же смекнув, что к чему поддержал Бартынова Щедрин. — Помогать, не помогать — это не важно. Стаханова вон какая видная женщина. А мужчин тут явно больше. Конкуренция, сами понимаете. Надо очки зарабатывать.
— Так я же…
— Немедленно цветов! И не спорьте! — почти закричал Бартынов.
— Да я же без всяких…
— Альберт Михайлович, ну бросьте вы! Мы же взрослые люди. Это вон Максимка еще молод, в этих делах не сильно разбирается. Хотя и он уже, наверное, все понимает. Мы же видим, как вы смотрите на Стаханову.
— Как?
— Вот так, — Бартынов скорчил удивленную гримасу — словно еноту отвесили подзатыльник за то, что тот воровал мусор из бака.
Я не сдержался — засмеялся.
— Да и она на вас смотрит не просто так.
— Правда? — оживился Чернов.
— Ну я же говорю — мы взрослые люди, кое что знаем в этих делах.
— Смотрит-смотрит, — подтвердил Щедрин. — Как магнитом вас тянет обоих. Так чего же не притянуться, а?
Щедрин подмигнул.
— Так я не особо в этих делах, в ухаживаниях, — смутился окончательно Чернов. — Я человек науки, мне все это…
— Не переживайте! — перебил его Бартынов. И крикнул: — Нианзу!
Китаец словно ждал — тут же выскочил из комнатки.
— Слушаю вас?
— Цветов, — заговорщицким голосом произнес Бартынов. — Нужно цветов — отборнейших, особых, для самой прекрасной дамы. И прямо сейчас!
Слуга задумался.
— На заднем дворике растут орхидеи — я могу составить букет из них.
— Прекрасно! Орхидеи — это то, что нужно!
— Правда? — оживился Чернов.
— Ну конечно! Для такой женщины, Альберт Михайлович, орхидеи будут идеальным подарком.
Ученый оживился.
— Нианзу, принесите, пожалуйста, если вас не затруднит, — попросил он и китаец мигом ушел.
Пока готовился букет, Бартынов и Щедрин продолжили обрабатывать Чернова — дошло до того, что Щедрин пошел за помидорами в кухню, чтобы научить Альберта Михайловича целоваться.
Я не веселился так давно!
Вскоре принесли и букет — и он действительно оказался роскошным. Нианзу был не только искусным кулинаром, но и флористом.