Я сотворил это, сам удивившись сколько силы было вытолкнуто в заклятие.
Сотворил — и тут же метнул.
Герцен увернулся. Но попался на мой трюк, который когда-то, в одном из поединков, и сам проворачивал со мной.
Это был обманный маневр. Настоящее заклятие осталось в моих руках. Правда, ненадолго.
Едва Герцен начал движение в сторону, чтобы увернуться от первого броска, как я сделал второй.
И попал.
Герцена смяло, яростно швырнуло об землю. Искры магического конструкта невероятно мощного, осыпали все вокруг.
Противник упал, закричал.
Я бросился к нему, готовый добить, но вдруг почувствовал, что провалился ногами во что-то мягкое.
Ловушка!
Я рванул назад, но не смог выбраться из липкой массы, так сильно похожей на обычную землю.
— Попался… — прохрипел Герцен, морщась от боли.
Из разорванных ран хлестала кровь, но он не обращал на то внимание.
Сейчас он готовился к последнему удару, который убьет меня.
И плел страшные заклятия, уже не веря в собственные силы. Магический удар будет надежнее.
Я вновь рванул в сторону. Но ловушка держала надежно. Созданная гением земляной магии, она была рассчитана на мощь, сравнимую с моей. И потому я понимал, что у меня нет шансов.
Однако смерть моя откладывалась.
С атональным звоном Герцена вдруг стали окружать призраки. Они выплыли из-за дома и подкрадывались все это время, пока мы дрались, к противнику.
— Что за… — выдохнул враг, глядя на прозрачные силуэты.
Метнул в одного — в Карасика, — магический конструкт, но заклятие с треском разлетелось в стороны.
Герцен выругался, вновь начал кидать в призраков боевые заготовки, но все было тщетно. Заклятия разбивались об окруживших его. Сила их была иного толка, потусторонняя, и победить ее простыми заклятиями было невозможно.
Тогда Герцен решил спастись бегством.
Однако едва попытался прорваться сквозь круг, как дико закричал. Одно прикосновение к призракам — и на теле Григория тут же образовывались страшные черные раны, следы от ожогов.
Раш повернулся ко мне, едва заметно кивнул в приветствии и махнул рукой.
В ту же секунду ловушка, в которую я попал, застыла. Теперь она была не вязкой, а сухой, словно необожженная глина.
Я дернул ногой, высвобождая ее, потом вторую. Выбрался из западни.
Герцен тем временем уже весь был в ранах. Он истошно кричал, создавал заклятия, бился, но порваться сквозь круг не мог.
Я подошел к противнику.
— Максим! Максим! — кричал тот обожженным ртом. Что он хотел? Просить о пощаде? Или просто шептал имя врага, потому что ничего другого сейчас не мог сделать?
Я с размаху ударил противника — так, что, хрустнула челюсть.
Герцен взвыл, начал что-то говорить, но не смог — изо рта посыпались осколки зубов, а челюсть неестественно выгнулась.
— Машим! Машим! — зашамкал тот, а потом закричал от боли.
— Вебер! Бартынов! — крикнул я.
Аристократы осторожно подошли ко мне. Вид поверженного врага доставлял им удовольствием, но вот на призраков они смотрели с опаской.
Герцен, поняв, к чему идет дело, вновь попытался прорваться через круг. И вновь получил страшный ожог.
— Мы все хотим сотворить месть над этим человеком, — произнес я. — Отомстить за тех людей, которых он унизил или убил. Но убить его три раза подряд мы не можем. Поэтому сделаем это одновременно.
Это устроило присутствовавших.
— Парни, расступитесь, — произнес я, и призраки разошлись в стороны.
Герцен рванул ко мне, но я сделал ему подсечку — на расстоянии, с помощью магии, — и он растянулся прямо перед нашими ногами.
Он ревел, был жалок.
Но то, что он совершил — я помнил это. И за это он должен ответить. Возмездие должно совершиться.
Призраки расступились. Мы вошли в круг. Призраки вновь сошлись.
— Как? — холодно спросил Вебер, глядя на лежачего.
— Огнем, — ответил я.
И взмахнул рукой.
Запястья Герцена в ту же секунду сковали невидимые путы и прижали его к земле. Конечности противника разошлись в разные стороны, распиная таким образом Герцена. Он дергался, пытался вырваться, но не мог.
Заклятие «Огненная гиена» было известно каждому. Пламя от него пожирает медленно, причиняя неимоверную боль. В бою такая штука малоэффективна — огонь легко сбить. Но вот если противник прикован, то это будет самая страшная пытка, которая окончится тем, что он умрет от болевого шока.
Я начал плести заклятие не спеша.
Герцен испуганно глянул на меня и все понял. Он осознал, каким способом умрет и закричал, несмотря на сломанную челюсть и обожженный рот.