Нианзу пристально посмотрел на меня.
— Помни — мы достигаем поставленных целей, во что бы нам это ни встало.
Нианзу ушел, а я в ту же секунду рванул наверх. К моему счастью со Стахановой и Ольгой все было в порядке.
— Не мешай, — сухо бросила доктор, закрывая двери. — Еще не закончили. И позови уже Чернова — сбежал куда-то, да так до сих пор и не вернулся.
Я вышел с ним на связь через рацию, передал слова Стахановой — тот оказался возле мегалита и пытался изучить необычное явление, забыв обо всем на свете. Сам пошел к себе в комнату и пробыл там до глубокой ночи, пока усталость и сон не сморили меня.
Утром меня разбудил будильник. Словно и не было ничего вчера. Я поднялся, пребывая еще в полусне, ничего не понимая, огляделся. Потом выглянул в окно. Там трудились уже рабочие — чинили забор, выравнивали поврежденный взрывами газон.
Под дверь было просунуто письмо — приглашение на бал Его Величества.
Мне стало не по себе. Может, не идти?
Не самая лучшая идея. Но и идти тоже не очень охота.
Возможно, я бы маялся в сомнениях до самого следующего утра, но за мной подогнали машину — специальный кортеж от Императорского дворца.
Суровый водитель сообщил, что во Дворце ждут.
Я сел в машину с камнем на душе поехал туда, где мне предстояло сделать непростой выбор — наверное, самый важный в моей жизни.
Бал был шикарен. Уже на подъезде ко Дворцу я услышал звуки оркестра, он играл величественную торжественную музыку.
Меня встретили слуги — такие же торжественные, как и музыка. Мне стало не по себе. Каждый элемент, каждый сантиметр этого места говорил о том, что у Императора на приеме.
Мне предложили шампанского, сопроводили во внутрь Дворца. При этом охрана — крепкие парни в черных костмах, — деликатно попросили пройти через рамку, которая, как оказалась, показывала не только наличие металлических предметов, но и магических конструктов, заранее заготовленных. Пронести хоть что-то было невозможно.
Охранники обратили внимание на мой браслет, и мне стало не по себе.
— Это что? — спросил охранник, сканируя ручным металлоискателем предмет.
— Часы, — ответил я.
Горло мое пересохло.
Может быть, сказать все как есть? Выложить все про «Красные Казематы», и про то, что я нахожусь в таком невольном плену.
Охранник посмотрел на меня… и вдруг подмигнул.
— Хорошо, проходите, — произнес он, едва заметно кивнув.
Твою мать! И тут «Красные Казематы»! Но ведь это невозможно. Крот же сам говорил, что им не удалось внедрить в охрану своих людей. Но тут, видимо, и не личная охрана Императора, а только внешняя, которая напрямую с Его Величеством не контактирует.
На ватных ногах я зашел внутрь.
Меня ослепило. Тысячи огоньков на огромной, размером с бочку водонапорной башни, хрустальной люстре освещали свет в огромном зале. Оркестр располагался у дальней стены, и состоял из более ста человек. Громыхал марш и люди — все нарядные, все как один, — ходил вокруг стола, у которого официанты разливали шампанское и подавали изысканные угощения.
Я встал в уголке и смотрел на все это со смешанными чувствами. Меня раздирало. Что делать? Убить Императора? Пойти на сделку с Нианзу? Или пожертвовать собой, но не собственной совестью?
Стать новым Императором? Ну что за бред!
Оркестр тем временем перестал играть. Люди, до этого слоняющиеся по залу, вдруг остановились — специальные слуги попросили их встать на заранее подготовленные места, чтобы освободить проход. Кто-то отчетливо шепнул: «Скоро появится Император».
Один из слуг коротко объяснил каждому как надо вести себя во время разговора с Императором:
— В глаза не смотреть. Не начинать первым разговор. Ничего не держать в руках. При рукопожатии руку не сжимать сильно. Не кашлять, не чихать, не издавать других звуков. Громко не дышать. Не показывать зубы. Улыбаться не сильно. Ноги держать в полусогнутом состоянии.
Потом к присутствующим вышел человек. Он долго и красноречиво говорил про то, что недружественные силы спланировали наивных людей на восстания, но героические действия некоторых аристократов подавили этот бунт.
Он еще много чего говорил, расписывая подвиги, которых никто не совершал, рассказывая о страшном и о том, что все решилось, в итоге, в хорошую сторону.