— И потому сегодня Император лично принимает у себя этих героев, чтобы познакомиться и подарить почетную награду «Сын Отечества Первой степени».
Раздались жидкие аплодисменты, оркестр вновь начал играть музыку, на этот раз тихую, спокойную.
Все стояли нервозно и невольно смотрели на бархатную ширму — всем казалось, что именно оттуда и появится Император.
Но он вышел из-за спин присутствующих, через какую-то тайную дверь, в сопровождении множества начальников и министров.
Гости начали поворачивать головы, чтобы посмотреть, но охрана зашипела:
— Не смотреть! Не смотреть! Не оглядываться!
Император шел не спеша, было слышно, как он тяжело и сипло дышит.
Некоторое время мы стояли молча и ощущали себя глупо.
Потом начались первые знакомства. Помощник Императора называл фамилию стоящего в ряду аристократа, а Император жал ему руку и что-то говорил — короткое, пустяковое.
Все ближе и ближе.
И вот…
Император стоял прямо передо мной. Я мог отчетливо почувствовать запах его парфюма — дорого, слишком дорого. А еще я чувствовал сквозь этот удушливый цветочный аромат запах его старческого тела. И парфюм его скрыть не мог.
— Это господин Вяземский, — представил меня Императору его невозмутимый помощник.
Император посмотрел на меня, улыбнулся. Его гладкое бледное лицо стало похоже на маску призрака.
В этот момент все было словно в замедленной съемке.
Я видел каждый кадр, каждое мгновение, и так отчетливо, словно кто-то выкрутил настройки на максимум.
Я видел напудренную кожу Императора, видел тщательно замазанные тональным кремом родинки, похожие на насекомых, словно бы застывших в янтаре желтой кожи.
А еще я видел боковым зрением нож, лежащий на столе, возле блюда с мясом — шеф-повар после знакомства Императора с гостями должен был немедленно начать представление по искусной разделке блюда.
Браслет на моем запястье мигнул. Это значило одного — надо действовать. Или умереть.
— Вяземский? — повторил Император, глядя на меня.
— Так точно, — кисло ответил я.
В горле пересохло, а язык прилип к небу.
Браслет мигнул красным, и этот свет увидел помощник Его Величества и вопросительно глянул на меня. Кажется, он начал что-то подозревать.
Нож по-прежнему покоился на столе. На расстоянии вытянутой руки.
Просто дотянись.
Император покряхтел и уже направился к другому стоящему.
Надо было действовать. Сейчас. Или умереть.
Браслет горел красным.
Он отсчитывал секунды до моей смерти.
00:05
Свет с люстры отражался тонким лучиком на самом краешке ножа.
00:04
Император потянулся за носовым платком и помощник на некоторое время остановился. Все глянули на Императора, как он шумно сморкается и вытирает нос.
00:03
Все мое внимание было приковано к ножу. Убить? Убить этого старика? Прямо сейчас? Или умереть самому?
00:02
Император шамкнул губами, желая что-то произнести.
00:01
Нет! Я не хочу умирать! И убивать тоже не буду!
Я рванул к ножу, схватил его.
Помощник удивленно уставился на меня.
Посмотреть и вправду было на что — я стою с ножом в руке, а напротив меня Император!
Со всех сторон бежит охрана. Есть только миг. Один миг.
00:00
Нет! Сегодня никто не умрет!
Я замахнулся и ударил ножом себя по запястью, чуть ниже того места, где был браслет.
Острый как лезвие нож рассек плоть как масло. Плоть — вместе с браслетом, — плюхнулось прямо под ноги Императору. Я увидел, как из браслета выскочила игла и вонзилась в кожу.
Я глянул на свою руку. Кровь хлестала из раны фонтаном.
Сначала я почувствовал лишь холод.
А потом жуткую обжигающую боль.
А потом трое охранников скрутили меня и вытащили в другую комнату.
Император даже не успел испугаться и продолжал пожимать руки остальным боярам, которые, забыв об этикете, открыли рты и смотрели на пол, где лежала моя кисть.
Нианзу исчез из дома в тот же вечер — об этом мне сообщила Ольга. Дела у нее самой были в полном порядке — Стаханова смогла сделать все в лучшем виде, хотя уверяла меня, что без Чернова у нее это не получилось бы.
Бартынов тоже съехал, но сказал, что будет заглядывать время от времени, чтобы проведать меня. Я пытался отговорить его, предлагал даже комнату в доме, но тот отказался, сказал, что надо восстанавливать порядок в собственном имении.
Меня, после долгих расспросов, тестов и лечения, вскоре отпустили. Этому поспособствовал, как ни странно, умерший брат Александр. Бартынов откопал его справку, по которой я был недееспособным, и с помощью нее доказал, что все мои действия в тот вечер во Дворце Императора были минутным наваждениям. Красноречивость Бартынова и огромная сумма денег сделали свое дело — меня отпустили.