— Расскажи. Ты не единственная фаворитка, которая творила безумные и правильные вещи, — улыбнулась Элизабет.
— Я хочу три вещи. Дать возможность обедневшим аристократам зарабатывать на жизнь, получить поддержку народа, сделав для них действительно что-то полезное, и получить поддержку церкви, — ответила я, а после изложила свой план Элизабет, получив восхищение и недоверчивое покачивание головой.
— Что вы думаете?
— Я думаю, что твой план великолепен, — улыбнулась женщина. — Но это и впрямь безумие. Ты ведь это осознаешь?
— Осознаю. Но он же потрясающий.
— Потрясающий, — подтвердила Элизабет. — И тебе нужна будет моя помощь.
Она не спрашивала — утверждала. Конечно, нужна. Договориться о деловой встрече со священником — дело ой какое непростое. Нет, прийти покаяться в грехах или получить исцеление возможно, а вот на мирские пустяки они обычно не отвлекаются. По крайней мере, на всяких аристократов, особенно таких незначительных, как я. Да и рядовой священник не подойдет, нужен тот, кто будет стоять достаточно высоко, чтобы принимать глобальные решения.
У меня нет шансов, но Элизабет — другое дело. О ней мало знала общественность, но знали все в деловых кругах. Меценат. Это о многом говорит.
— Нужна.
— Я договорюсь с одним моим знакомым. Он нетерпелив, но в высшей степени благороден. И давно ищет способы и возможности поднять уровень жизни простых людей. Можно сказать, что тебя с твоим предложением ему подошлет судьба. Постараюсь устроить вашу встречу как можно быстрее.
— Спасибо, — улыбнулась я.
Безумство и радость бурлили во мне. Я всегда была счастлива заниматься чем-то интересным и одновременно полезным, но раньше масштаб был иным. Да и вопрос, над которым я так страдала — что же мне делать как фаворитке — решился. Если у меня все выйдет, то это будет просто потрясающе.
— Но, Оливия, ты понимаешь, что будет, когда ты все осуществишь?
— Я решу много проблем…
— Нет, я не об этом, — перебила меня Элизабет. — Священники ни за что не станут скрывать твое имя. О тебе будут говорить и служители церкви, и простой народ. Ты станешь любимицей народа. И твое могущество и влияние станут беспрецедентными. Ты готова к такому?
Я пожала плечами:
— Чем-то придется жертвовать. Но оно того стоит.
— И что ты будешь делать?
— Ничего, — ответила я.
— А когда придет королева?
Я улыбнулась и ответила:
— Посмотрим. Посмотрим, будет ли королева достаточно достойной и сильной женщиной, чтобы стать более влиятельной и могущественной в этой стране.
Кому-то недостойному я не отдам ни Джейкоба, ни Даррена. Хотя, признаюсь, я бы не хотела отдавать их никому.
Элизабет
Эта девочка… девушка… женщина. И впрямь хищница, как и говорили мне Даррен с Джейкобом. Они не ошиблись. Сейчас, когда ей дали почувствовать власть и силу, она расцвела. Нежная и трепетная фиалка оказалась колючей фиолетовой розой.
И это хорошо. Я бы не хотела, чтобы мои мальчики, те, кого я воспитывала, встретили женщину, которую нужно было оберегать. И которая не стала бы им помощницей. Нежные беспомощные цветы не подходят для королевской власти. Она их губит или превращает в ядовитых змей. Тех, кто теряет много своего, тех, кто творит ужасные вещи. Она превращает их в таких, как я. Из слабых другие не получаются.
Но у Оливии все будет хорошо. Такие стойкие и сильные женщины, как Оливия, расцветают, сохраняют свой характер и становятся поддержкой и опорой мужчинам.
Жаль, как же жаль, что у нее такая слабая семья. Будь у ее рода или богатство, или влияние — хотя бы что-то — Даррену не пришлось бы разыскивать себе королеву, чтобы укрепить свое влияние.
Но его отец — мой возлюбленный — оставил страну в таком состоянии, что без могущественной королевы ее не удержать. Нет, власть сохранить можно, но какой ценой? Уже сейчас аристократы осмеливаются плести интриги и козни, возражать приказам Даррена и Джейкоба. Если бы не магическая сила их обоих, то страна давно бы погрязла в гражданской войне. Я не сомневаюсь, что Даррену и Джейкобу хватит сил, чтобы удержать власть в своих руках, но это обернется реками крови и тысячами жизней.
И они не станут платить такую цену. Свою жизнь могли бы и отдать, но подвести подданых? Никогда. Не такими их растили. Не такими трусами я их любила как мать.