— Слушаюсь, господин, — ответила я. Представить себе подобное я была не в силах.
В чисто выбеленном коридоре я остановилась и прислонилась к стене — ноги словно отказывались держать меня. Кошелек оказался довольно тяжелым. Я взвесила его на руке, и монеты внутри приятно зазвенели. За всю предыдущую жизнь я не видела столько денег сразу. И принадлежали они мне. Кем бы я ни была, но теперь я уже не нищая послушница.
Но кто же я все-таки? Кажется, ни то ни се. Я жила в доме, который не был моим, я стала мужней женой, но осталась девственницей, отлично сознавая, что принесенные мною брачные обеты совершенно не меняют моего положения в этой семье. Что это так, я могла спорить и поставить на кон все свалившееся на меня богатство. Синьора Дамиата ни за что не станет признавать мою волю. И я никогда не сяду на почетное место за столом.
По каменной стене зашуршала кожа, и я подняла глаза.
В узком коридоре я стояла не одна. Немного дальше оттолкнулся от стены и вышел из тени, приближаясь ко мне, мастер Гризли. Виду него был таинственный, как у заговорщика, поэтому я сразу спрятала кошель в складках подола. Он остановился на расстоянии вытянутой руки от меня, прислонился спиной к стене, скрестил руки на груди и уставился на противоположную стену; он не располагал к общению, но и враждебным не выглядел. Этот человек в силу богатого опыта привык надежно скрывать свои истинные намерения. А уж мысли свои он скрывал так глубоко под маской внешней невозмутимости, что обнаружить их могло разве что землетрясение.
— Вы же не собирались спрятать его у себя под подушкой, правда? — спросил он меня тихим голосом.
— Что спрятать? — переспросила я, крепко сжимая кошелек.
— Утренний подарок, который вы получили.
— Откуда вы?..
— Еще бы мне не знать. Кто в этом доме ведет все учетные книги? Мне вовсе не пришлось ломать себе голову. — Он скользнул по мне проницательным взглядом и снова вперил взор в стену. — Рискну предположить, что деньги уплачены за что-то такое, что так и не было куплено.
Язык мой был готов к резкой отповеди. Я не позволю какому-то счетоводу запугивать меня.
— Это касается только мастера Перрерса и меня.
— Разумеется. — Неприятный человек, но придраться не к чему. Чем-то он напоминал мне баранье сало, что всплывает на поверхность воды, когда вымоешь сковороды.
— И уж вас никак не касается.
— Совершенно никак. — Он склонил голову в знак согласия. — Я пришел только для того, чтобы дать вам добрый совет.
— Отчего это? — спросила я, глядя ему в лицо.
— И сам не знаю, — ответил он, не поворачивая головы.
— Но тогда я не вижу смысла.
— А нет никакого смысла. Такой поступок противоречит всему моему деловому опыту. Но, несмотря на это… Скажем, что-то побуждает меня дать вам совет. Не прячьте деньги под подушкой и вообще не прячьте их в этом доме. Иначе она их найдет.
— Кто? — Впрочем, ответ мне и так был прекрасно известен.
— Синьора. У нее удивительный нюх на такие вещи, не хуже, чем у мыши, которая может отыскать сыр, спрятанный в глубине шкафа. А когда она их учует, вам этих денег больше не видать.
— А я думала, что она ничего о них и не знает, — ответила я.
— Разве Дженин сказал вам так? Она не может не знать. Здесь ничто не происходит без ее ведома. Ей известно, что вы получили деньги, и ей это не нравится. Все деньги в этом доме составляют наследство ее племянника, сына Дженина.
Ну да, отсутствующего наследника, который учится ростовщичеству в Ломбардии. Я вполне могла в это поверить.
— Раз уж вы надумали дать совет, скажите, что же мне делать, — сердито проговорила я. Кто таков этот всезнайка, чтобы указывать мне, как я должна поступать? — Разве что выкопать яму в саду…
— Яму она отыщет…
— Какая-нибудь щель на чердаке?
— Там она тоже найдет.
— Тогда как быть? — Меня сильно раздражали его претензии на всезнайство.
— Отдайте их мне.
Все раздражение у меня сразу улетучилось. Я засмеялась, не веря своим ушам.
— Вы меня за дурочку принимаете?
— Я принимаю вас за разумную женщину. Отдайте деньги мне. — Он и вправду протянул руку ладонью вверх. Пальцы его были все в чернилах.
— Не отдам.
Он вздохнул так, словно его терпение подходило к концу.
— Отдайте мне, а я употреблю их на то, чтобы вы стали богатой женщиной.
— Вам это зачем?
— Послушайте меня, мистрис Алиса! — Насчет терпения я не ошиблась: произнося мое имя, он понизил голос до шипения. — Что не теряет своей ценности никогда, что бы ни происходило?