— Ага. Я-то трехкратная, а Сураевы пятикратные.
— Слышал-слышал. Ладно, брату привет передавай! Пока… старая калоша! — засмеялся мужчина, и видимо отключился.
— Ах ты, плешивый хрен! — улыбнулась тетя Надя и убрала телефон в карман.
— Надежда Григорьевна! Если не секрет, у вас случайно нет номера президента?
— Не случайно, не специально. А на кой он мне? Если бы в правительстве знали, какая у меня светлая голова, меня бы саму президентом сделали. А оно мне надо? Ежели я буду там, кто тогда ваших карапузов будет принимать? А? — засмеялась она и я вместе с ней.
— Да. Это веский аргумент.
— Вооот. Ладно. Отдыхай. Ато скоро родственники твои сбегутся, во главе с твоим витамином, тогда не отдохнёшь. — сказала она и вышла из палаты.
После ее ухода я расслабилась и уснула. Но долго поспать мне не дали. Где-то через час, в палату громко вошёл брат.
— Привет! — улыбнулась я.
— Привет, Лисёнок! — сказал он устало и сел на стул возле моей койки. — Вот скажи, что мне делать с тобой и твоим Королевым? Подвесить его за яйца на забор?
— Денис, он тут не причем.
— Ну это ты будешь своим подругам рассказывать, а мне заливать не надо. Ходила ты себе преспокойненько, занималась домом, пузико поглаживала, даже улыбалась иногда, а стоило твоему ковбою приехать, так ты сразу в больницу угодила. Вывод? Я его ушатаю.
— Денис, прекрати! Я его люблю! — крикнула я, как раз в тот самый момент, когда дверь в палату открылась, и на пороге застыл Артём.
— Отлично. — усмехнулся брат. — Раз мы, наконец-то, это выяснили, то меня теперь интересует только дата вашей свадьбы.
— Мы ещё это не обговорили. — покраснела я и опустила глаза.
— Окей. Значит, буду ждать. Потому что, если ваши дети родятся вне брака, я ушатаю вас обоих. — сказал Денис, а потом поцеловал меня в щёку. — На этой оптимистичной ноте, позвольте откланяться. — улыбнулся он и вышел.
Артём медленно подошёл к моей кровати. В руках у него был пакет с фруктами и букет белых пионов. Положив всё это на тумбочку, он сел на стул около меня, опустил свою голову рядом с моей рукой и закрыл глаза. Я положила свою ладонь ему на голову и начала успокаивающе гладить его по волосам. Да, он был в чистой и свежей одежде, но лицо его было серым, уставшим и измученным.
Мы долго молчали, наслаждаясь моментом спокойствия, пока Королев не нарушил тишину.
— Я за эту ночь поседел и постарел лет на двадцать. Лисёнок, не пугай меня так больше, ладно? — спросил он тихо.
— Я постараюсь. — ответила я шепотом.
— Ты, правда, меня любишь? — спросил он и посмотрел в мои глаза.
— Да. — кивнула я.
— И замуж за меня выйдешь?
— Да.
— И в Москву со мной вернёшься?
— Да.
— Фух… — закрыл он глаза и опять опустил голову рядом с моей рукой. — Я тебя очень сильно люблю. И буду любить всегда. Ты для меня самая лучшая женщина в мире, даже бы если весила полтонны. И кстати, в свою защиту скажу, что всегда считал тебя красивой, с самой первой встречи. Я тогда про буйволицу специально Минаеву сказал, чтоб не заморачиваться.
— Это уже не важно. — ответила я, продолжая гладить его по волосам.
— Знаешь, я смогу защитить тебя от любого…, кроме Разумовской. — улыбнулся он хитро. — Она со вчерашнего для рвет и мечет. Сказала, завтра примчится вместе с Вербовой.
— Ой-ей-ей-ей-ей… — расширились мои глаза. Я совсем забыла, что у меня со вчерашнего дня вырублен телефон.
— На, если не боишься. — протянул Артём мой мобильник, и в этот момент зазвонил его собственный телефон.
— Я слушаю тебя, мой взрывоопасный друг. — ответил Королёв и поставил на громкую.
— Артём! Клянусь, это не я! Я ничего не знал! Это не с моей подачи! Слышишь? — кричал взволнованно в трубку Минаев.
— Успокойся, Илюх! Ты о чем вообще? — нахмурился Артём.
— Как? Ты что не знаешь? — удивился Илья и, сделав паузу, продолжил. — Куратов слил всю вашу информацию конкурентам.
Королёв вскочил со стула с бешеными глазами и тихо спросил.
— Кому?
— Мирону.
Глава 22
Олеся
— Артём, Мирон это тот, о ком я думаю?
— Да. — тихо ответил он, глядя в окно.
— Всё плохо? — спросила я взволнованно, после чего он резко повернулся и наигранно улыбнулся.
— Нет. Всё нормально. Не бери в голову. — подошёл он ко мне и поцеловал живот. — Нашим карапузикам нельзя волноваться.