Лабэдуайер, сидя посредине у стола, задумался на мгновение.
Это был один из самых молодых офицеров армии, один из тех, на кого роялисты возлагали наибольшие надежды. Он принадлежал по жене к королевскому роду, был исконным дворянином, и ему покровительствовал двор. Солдаты обожали его и слепо повиновались. Его полк, седьмой пехотный, расквартированный в Шамбери, должен был в ближайшем будущем направиться в Гренобль.
– У меня есть своя идея, – заговорил он снова, отвечая Анрио, – но прежде чем я изложу вам ее, я хотел бы нарисовать вам точную картину положения в областях Дофинэ и Альп. Вы понимаете, что на Париж существует только одна целесообразная дорога: следует пройти через Гап, взять Гренобль, представляющий собой сильную крепость, неприступную благодаря своим позициям, укреплениям, политическому значению и настроению жителей. Раз Гренобль будет взят, Лион будет открыт сам собой, а это отдаст нам в руки Париж. Следовательно, нам надо позаботиться о том, чтобы подготовить все в этом городе. Наш друг, доктор Эмери, пользуется там симпатиями среди интеллигенции… Он-то и поможет нам завладеть столицей Дофинэ.
Лабэдуайер перешел к отдельным деталям этого грандиозного проекта свержения Бурбонов и восстановления империи.
Префектом Изеры был Фурье, а седьмой дивизией, стоявшей в Гренобле, командовал генерал Маршан. Фурье был ученым, страшно досадовавшим на политические смуты. Он не любил вмешиваться в уличные волнения, во всякие смуты, которые только пугали его. Он проделал вместе с Наполеоном египетскую кампанию и в глубине сердца остался верен ему, благоговейно храня в памяти воспоминания о былой славе. Он служил Бурбонам без всякого энтузиазма, только ради спокойствия. Что касается генерала Маршана, то это был очень храбрый и прямой солдат. Он боялся возвращения Наполеона из-за тех осложнений, которое оно вызовет, но в то же время негодовал на Бурбонов, которые не сумели успокоить Францию.
В Альпах предполагалось сосредоточить значительные военные силы; это уже начали делать в Франш-Контэ, в Лионе, в Дофинэ. Будут ли эти войска верны императору, когда он появится перед ними?
Горцы Дофинэ и Систерона оставались страстными приверженцами былой славы французского оружия, ненавидели иностранцев, презирали дворян и духовенство; без сомнения, они окажут императору хороший прием, первые станут приветствовать его, доставят ему лошадей, съестные припасы, будут защищать его до смерти в своих неприступных горах.
Накануне генерал Маршан не скрыл от Лабэдуайера в присутствии всех властей своих опасений, внушаемых настоящим моментом. Батальонные командиры не ручались за всех офицеров, офицеры не могли поручиться за своих солдат.
В Гренооле наряду с пятым пехотным полком находился также четвертый артиллерийский, в котором Наполеон начал военную карьеру и в который после роспуска императорской гвардии зачислили многих спутников Наполеона времен его славных походов; кроме того, там же стоял третий саперный полк, открыто высказывавший антипатию к Бурбонам.
Седьмая дивизия, образованная из четырех полков, разделялась таким образом на две поддивизии: гренобльскую, заключавшую в себе Изер и Монблан, и валенсийскую, заключавшую Дром и Верхние Альпы. Генерал Мутон-Дювернэ должен был каждый раз приезжать в Гренобль, когда следовало отдать распоряжение в Верхние Альпы, то есть в Гап.
Таким образом Гренобль был центром защиты, который правительство непременно хотело удержать за собой. Это была старинная и сильно укрепленная крепость. Там помещались артиллерийское училище, инженерное училище, материальный склад на восемьдесят тысяч ружей, двести артиллерийских орудий и большие запасы патронов и снарядов. Следовательно, именно в этом пункте и постараются сосредоточить все войска Дофинэ и части Савойи, еще принадлежавшей Франции.
– Вы видите, господа, – сказал Лабэдуайер, заканчивая свой длинный обзор положения, – что все это очень ясно и многозначительно. Бурбоны уже не чувствуют под собой твердой почвы, почти вся армия не на их стороне. Я нарисовал вам картину роялистских сил, их скрытые намерения, схему передвижения войск с того самого момента, когда Наполеон высадится на берег… Только бы он не вздумал явиться сюда через Италию! Но это совершенно невозможно! Мюрат не может помочь ему так открыто; ведь коалиционные силы держав уничтожат его, так что он не рискнет пойти на такой шаг. К тому же лучше всего будет направиться по настоящей дороге, по той самой, которую мы только что наметили.
– Первая же вспышка увлечет за собой всех остальных, – сказал Анрио. – А вы лично, полковник, как рассчитываете распорядиться вверенными вам войсками?
– Первым делом будет отдано распоряжение двинуть в Гренобль четвертый гусарский полк, так как там чувствуется недостаток в кавалерии; одиннадцатый и седьмой то есть мой, тоже должны будут последовать туда. Мы немедленно пустимся в дорогу. Таким образом я очень скоро окажусь в самом центре военных операций. На моих солдат можно положиться. Вот уже несколько месяцев, как я удваиваю им пайки и оделяю через верных людей деньгами. Я могу сделать с ними все, что захочу. С самого начала военных действий я поспешу к императору, сказав солдатам просто следующее: «Кто любит меня, последует за мной!» Ручаюсь вам, что весь полк побежит за мной с криками: «Да здравствует император!»
В этот момент снаружи послышался шум голосов.
Кто мог явиться в такой час? Ведь лачужка стояла в стороне от проезжей дороги, и не бывало еще, чтобы туда заходили случайные путники.
Свои последние слова полковник Лабэдуайер произнес очень громко, но, услышав шум голосов, остановился на мгновение в высшей степени удивленный. Заговорщики в немом спокойствии выжидали, что последует далее.
– Откройте! – сказал вдруг кто-то снаружи, постучав в дверь кулаком.
Никто из присутствующих не ответил ни слова. Анрио и доктор Эмери даже немедленно обнажили имевшееся при них оружие, готовясь дорого продать свою жизнь и свободу.
– Именем короля приказываю вам отворить дверь! – еще громче повторил прежний голос.
– Ни малейшего сопротивления! – сказал Лабэдуайер, обращаясь к друзьям. – Нам изменили… Всякое сопротивление будет напрасным. Людей, которых послали арестовать нас, наверное, достаточное количество. Придется сдаться, а там посмотрим.
Он встал и отодвинул запор.
Показался Матюрен, возглавлявший целый отряд стражников, и произнес:
– Я крайне сожалею, что господам полицейским приходится слегка потревожить вас, господин Лабэдуайер. Но, видите ли, политика имеет свою обратную сторону. Я лично держусь таких убеждений, которые вы не вполне разделяете, так что я счел своим долгом позаботиться, чтобы вас арестовали.
– Как, негодяй? Так это ты напустил на нас полицию? – сказал полковник Лабэдуайер, занося руку над уродливым пастухом.
– А ей-Богу же, я! Да и как было иначе поступить? Ведь я – верноподданный его величества короля! Уж давненько я выслеживаю вас, и не скоро придется подлому Узурпатору снова увидать Тюильри. Да и то сказать, ведь вы даже не принимали особенных предосторожностей. Ну, да ладно, теперь вы в надежных руках, и это большая удача для Франции и всех истинных верноподданных короля…
– Нельзя ли заткнуть глотку этому болвану? – сказал Лабэдуайер. – Господа, мы совершенно к вашим услугам! – Затем, обращаясь к полковнику Анрио, он прибавил еле слышным шепотом: – Дорогой брат по оружию, счастье изменяет нашим надеждам, но если нам и не придется увидать возвращение императора, то мы по крайней мере можем утешиться тем, что подготовили ему дорогу, и сознание этого у нас никто не может отнять. Наш долг исполнен! Так будем же храбрыми и гордыми! Звезда Наполеона поднимается, он еще засияет былой красотой и славой. Все эти люди так же боятся Наполеона, как если бы он все еще был всемогущ. А это явно доказывает конец роялизма! Но ввиду того, что нам нечем особенно рисковать, я все-таки попробую отвоевать нас у этих разбойников роялизма!