– Может быть у вас жар?
– Может! – он схватил стул и сел рядом с женой, впервые со времени ее возвращения. – Кто такой отец Флеалайн? Вам известно это имя?
Шарлотта покачала головой, совершенно сбитая с толку:
– Никогда о нем не слышала!
– Я так и думал, и вот вопрос, что ему здесь нужно? Как вы понимаете, по мою погибшую душу святые отцы не приезжают. Раз так, я решил, что вы тайно отправили письмо с просьбой избавить вас от семейных уз, чтобы посвятить себя Богу. Но я, наверное, идиот, что такое предположил, уж слишком вы хороши, сударыня! Нет, в монастырь вас не возьмут! Разве можно допустить постриг для такой как вы – он взял в руки прядку ее волос и поднес к лицу, прикрыв глаза.
Запах был знакомый, будоражащий, но измена – не то, что можно забыть, даже если чувствуешь влечение к женщине. Первые дни после того, как выплыла правда, он боролся с желанием убить Шарлотту, но понял, что рука на нее не поднимется. Очень долго видеть и слышать графиню было выше его сил, но постепенно злость уходила и на ее место пришла разъедающая душу ревность и досада. То, что молодому герцогу удалось так быстро соблазнить его жену, било по мужскому самолюбию и временами ему хотелось «вернуть свои владения».
– Вы высказались? – на щеках Шарлотты выступил румянец – Может теперь позовете его и избавитесь от ваших сомнений?
– Хорошая мысль. Приведите себя пока в порядок, вдруг это все-таки ваш гость! Или хотите, я помогу? – он поднялся, взял со столика гребень и провел им по волосам жены. Шелковистые локоны струились между пальцами и Шарлотта, затаив дыхание, следила за супругом через отражение в зеркале. У него пугающе быстро менялось настроение, ноздри нервно подрагивали и вдруг он одним движением намотал волосы на руку и потянул, заставив жену запрокинуть голову. Теперь его лицо было очень близко – возбужденное и злое, с черными глазами, в которых горел адский огонек.
– Не знаю, чего я хочу больше, Летти, убить тебя или тобой завладеть. Скажи, в твоем роду не было ведьм? – он приблизил к ней губы, но так же резко отстранился и зашагал к двери. – Надо спросить совета у отца Флеалайна, пойду поговорю с ним!
Это было сложно назвать беседой. Сидя у камина в гостиной его святейшество скорее вел неспешный монолог. Слушая его, Дерик испытывал нечто среднее между сильным раздражением и желанием рассмеяться. Начал священник с того, что он, хоть и не является близким другом семьи графа и лично не знаком с Шарлоттой, приходится духовником ее дяде. В последнее время барон чувствует себя неважно, годы берут свое и он все чаще задумывается о том, что пора позаботиться о душе.
Дерику очень хотелось вставить пару слов. Лучше бы вместо чтения молитв опекун объяснил своей племяннице, что от нее потребуется, когда она выйдет замуж! Он потер переносицу и промолчал, поглядывая на гостя исподлобья, но тут святой отец коснулся темы, которая была ему более интересна.
– Вы, конечно, в курсе, что у барона нет детей. Наследство будет скорей всего распределено между ближайшими родственниками, включая вашу супругу, но не это главное! Мой покровитель привязан к племяннице, а она всегда относилась к нему, как к отцу – с почтением и любовью.
– Да уж, почтение – ее главная добродетель, – пробормотал Дерик, теряя остатки терпения. – Ваше преподобие, давайте ближе делу. Зачем вы приехали? Не для того, же, чтоб мне это сообщить?
– Нет. Я хочу поговорить с вашей супругой, подготовить ее к тому, что, вероятно, произойдет уже скоро. Ей будет тяжело перенести утрату!
– Так барон при смерти?! Теперь понятно, почему он шлет вести через свою родню. – Дерик встал. – Если вы подождете, я позову жену. Думаю, она не откажется с вами побеседовать.
Не прошло и пяти минут, как взволнованная Шарлотта тихо переступила порог комнаты.
– Ваше преподобие! Простите, что не спустилась к вам сразу, мне только сейчас сообщили. Мой дядя совсем плох?
– Не совсем, но его здоровье внушает большие опасения. Может статься, что вы останетесь сиротой, но надеюсь, это не случится в ближайшее время!
Надо отдать должное, служитель церкви не сильно погрешил перед истиной. Барон Эдвин Меррит Бродерик Барлоу действительно знал Флеалайна и делал пожертвования его церкви. То, что дядя Шарлотты давно болел тоже не являлось большой тайной. Единственное, что гость преувеличил – волнение и заботу о судьбе племянницы. Его карие глаза внимательно смотрели на графиню, которая была бледна, но в целом выглядела здоровой и благополучной. Святой отец не заметил никаких следов грубого обращения или насилия, и мог отправить об этом весточку, чтобы Блор успокоил принца и унял его желание выйти на тропу войны.