Флеалайн какое-то время тихо разговаривал с Шарлоттой, не касаясь предмета, ради которого он приехал, но потом достал из складок сутаны маленькую Библию в красивом переплете.
– Если вам будет тяжело, почитайте Псалом 84, он утешит вас и подаст надежду. Там есть строки, предназначенные для вас!
Шарлотта взяла томик в руки и открыла наугад там, где была шелковая закладка. Между страницами лежал листок, с несколькими строчками, написанными знакомым почерком:
Положи меня, как печать, на сердце твое.
Как перстень, на руку твою, ибо крепка, как смерть любовь.
И зла, как преисподняя, а ревность – огненные стрелы ее!
Большие воды не могут потушить любви
И реки не зальют ее.
Если бы кто давал мне все богатство мира за любовь.
То и он был бы отвергнут с презрением
Она подняла на гостя изумленные, широко распахнутые глаза, но он еле заметным движением головы подал ей знак молчать. Эта записка была сладким ядом, полным нежных чувств, но увы, ничем не обнадеживала. Когда Эдвин писал ее под диктовку Блора, то все время порывался отправить эту ерунду в камин.
– Переписывать псалмы? Ты не сошел с ума? – его рука зависла над текстом.
– Она все поймет, – виконту приходилось непросто, но он держал оборону, – а Флеалайн не нарушит свои обеты, не забывайте, он все-таки священник! Ну а главное, надеюсь, удастся передать на словах!
Графиня закрыла библию, зажала ее в тонкой руке и с извинениями поднялась, чтобы покинуть гостя. Ей нужно было срочно побыть одной, чтобы успокоиться. Дерик, который явился немного погодя, застал священника в одиночестве и приличия ради предложил ему остаться на обед. Погода портилась, повалил снег и стоило проявить хоть толику гостеприимства.
Когда Шарлотта присоединилась к обеду, у нее были красные глаза. Она поддерживала беседу однозначными фразами с такой тоской смотрела в окно, что это привлекло внимание святого отца.
– Графине нездоровится, – Дерик предъявил объяснение раньше, чем его жена. – Думаю все эти разговоры про болезни и смерть не подняли ей настроение.
– Тогда может быть стоит что-то предпринять? Унылый дух указывает прямую дорогу к погибели.
– Даже не знаю, чем тут помочь, – граф сложил руки на груди и откинулся на спинку стула, пристально глядя на жену, – чего бы вы хотели, моя дорогая? Может вам скучно, хочется, например на бал или поразвлечься в обществе? Но сейчас зима, а с охотой и пикниками придется подождать до тепла. Все заняты приготовлениями к Рождеству, а его, как мне известно проводят с семьей. Или я неправ?
Его рука легла, накрыв вздрогнувшую руку Шарлотты, сжала ее и показалась графине горячей, как огонь. Взгляд Дерика тоже был способен расплавить, но в глазах кроме злости появилось что-то новое, похожее на брошенный вызов. Если бы Шарлотта сейчас вскочила и послала к черту мужа со всем его высшим обществом, включая герцога, стена отчуждения дала бы трещину. Все ее страдания и слезы пробуждали в нем глухую ярость, которую бессильны были потушить даже годовые запасы вина. Пока Дерик ждал ответа, на помощь пришел Флеалайн, который рассуждал не только как священник, но и как близкий опекуна Шарлотты.
– Через два дня в церкви св. Троицы состоится праздничная служба. Дорога туда занимает не больше двух часов, среди прихожан – самые уважаемые люди. Я могу сопровождать ее милость на службу. Подумайте, граф, это хороший способ сменить домашнюю обстановку, не прибегая к светским развлечениям.
Дерик с удивлением взглянул на своего гостя. К счастью, ему достопочтенный отец Флеалайн свою компанию не предложил, зато Шарлотта внезапно ожила и на ее лице даже появилась краска.
– Вы согласны поехать? – удивление его росло с каждой минутой. – В такой холод вам хочется два часа трястись в карете?
– Это лучше, чем один и тот же вид из окна!
– Никогда не пойму женщин! Будь по вашему. Но если вы не привезете назад румянец и снова станете стеной плача, я решу, что общества Марты вам вполне достаточно.
Такое быстрое согласие очень удивило Шарлотту, она никак не ожидала, что Дерик сменит гнев на милость. Более того, он как добрый хозяин позаботился о посетителе. Чтобы не терпеть неудобств в постоялых дворах, отец Флеалайн остался в гостях до предполагаемой поездки, а граф внезапно забросил привычные занятия и засел за письмо с тем, чтобы отправить депешу рано утром, пока все спали.