И это не считая попытки угрозы оружием против соотечественников. Это уже было пострашней спеси – это было преступление, попадавшее под весьма тяжелую статью в «Законе Камерата». Подобное можно было толковать: от разбоя на дороге до государственной измены, а если учесть, против кого собирались применить оружие, то легко понять, какую часть статьи уготовил себе молодой барон Говмонд.
Ну и напоследок – грубость. Самая примитивная и пошлая. Виной тому было отсутствие должного воспитания или просто врожденная глупость и дерзость, но невежество среди дворян считалось недостойной. И даже не столь важным было, что его милость нагрубил самому королю, потому как не осознавал, с кем разговаривает, но он попросту позволил себе недопустимое поведение. А это тоже не могло остаться без внимания. Так что для негодования у государя были все основания, а я не собиралась вмешиваться. Да и не позволила бы себе сделать это, и не в случае баронов Говмонд.
Провинившиеся аристократы не посмели ослушаться. Они следовали за нами, более не позволяя себе не брани, ни спеси, ни взмахов плетьми. Зато насмешки, летевшие им в спины от тех, кто стал свидетелем безобразной сцены, были явственно слышны, что дало понять – подобное творится не впервые, иначе бы зеваки просто наблюдали, а обсудили, когда король удалится. Но издевка была отчетливой, а значит, люди неплохо знали Говмондов.
Государь не стал просить кого-либо из задержанных указать дорогу к дому градоначальника. Нас проводил полицейский, встреченный недалеко от въезда в город. Он боязливо косился на гвардейцев, озирался на карету баронессы и ее сопровождение, иногда бросал любопытные взгляды на меня, когда оборачивался, чтобы в очередной раз поклониться и произнести:
— Прошу сюда, Ваше Величество, — но ни разу не поглядел на короля. Кажется, полицейский попросту побаивался своего монарха.
Впрочем, государя это не трогало. Он поглядывал по сторонам вроде с праздным интересом, но я понимала, что Ив осматривает город, его состояние и составляет свое мнение о работе градоначальника. Не скажу, что Литен выглядел хуже любого другого города Камерата. Не отличался он ни построением кварталов, ни домами, ни горожанами. Небольшой провинциальный городишко со своим укладом и порядком. Улицы, чем ближе к центру, тем были чище и ухоженней. Свиньи между домов не бегали, разбойничьи ватаги из-за углов не выскакивали. И если бы не встреча на дороге, то, заехав сюда, король не нашел бы, к чему придраться. Но…
— Вот, Ваше Величество, тут, — в очередной раз поклонился полицейский, избегая смотреть прямо на монарха.
— Благодарю, голубчик, — ответил государь и натянул поводья.
Он спешился, помог мне, а после подозвал хранителя порядка Литена. Полицейский приблизился, поклонился, уже Боги знают в какой раз, и вытянулся в струнку, глядя куда-то поверх головы короля.
— Как вас зовут, любезный? — спросил Ив.
— Капрал Штоль, — отчеканил тот и переступил с ноги на ногу. Бедняга волновался столь сильно, что лицо его вдруг побагровело и на лбу выступила испарина.
— Вы опасаетесь меня, господин капрал? — мягко спросил государь.
— Есть маленько, — как-то жалобно признался полицейский, но тут же пророкотал: — И почитаю, государь.
— Это не может не радовать, — усмехнулся монарх.
Я тронула его за плечо, и Ивер обернулся. Я указала ему взглядом на дом градоначальника, предлагая отправиться бушевать, а капрала Штоля оставить мне, его мне было жалко. Уж больно страдал полицейский от усердия и страха. Как бы не хватил удар… Наш сюзерен хмыкнул, но кивнул и велел, топтавшемуся за нашими спинами барону Говмонду:
— Ваша милость, следуйте за мной и не забудьте прихватить вашу сестру.
— Я следую за вами, государь, — проворковала баронесса, именно проворковала!
Неспешно обернувшись, я оглядела нахалку с ног до головы и, приподняв брови, усмехнулась. Девица была не промах. Она присела в глубоком реверансе, чуть склонила голову, но глядела на короля из-под ресниц до того кокетливо, что в ее девичестве я усомнилась. Передо мной была или прирожденная кокетка, или же особа, уже постигшая науку обольщать.
— Сколько вам лет, баронесса? — полюбопытствовала я.
— Восемнадцать, — распрямившись, ответила она, разом сменив тон на учтиво-вежливый.
— Да? — задумчиво вопросила я. — А манеры… опытные.
Девушка вспыхнула, но вновь перевела взгляд на короля и… улыбнулась, кажется, сразу же забыв обо мне.