Но… войдем в гримерную актрисы, готовящейся одеваться. Перед «Жизнь есть сон» играли другую комедию, в которой она не участвовала, а потому она не спешила одеваться, находясь в обществе поэта и камеристки.
Подслушаем их разговор…
Но прежде всего мы должны сказать, что в одном случае Морето был прав: Кальдероне была прелестна, более чем прелестна — восхитительна. Она была среднего роста, ее волосы, падавшие локонами на лоб, а сзади заплетенные в косы, были черны как смоль, ее белая матовая кожа была облита теплыми и оживленными тонами, глаза, осененные длинными ресницами, бросали пламя и искры страсти, ротик, пунцовый и свежий, как цветок граната, просил поцелуев.
И при этом вопреки моде, царившей в то время в Испании, — смешной и глупой моде, требовавшей, чтобы женщина, достойная названия красавицы, была худа как щепка, Кальдероне, не будучи жирной, обладала той крепостью и округлостью форм, которые так привлекают взгляды.
Кальдерону в 1627 году было двадцать шесть лет. Высокий и худой, черноволосый, с прямым носом, с мясистыми губами, густыми бровями — он походил на Мольера. И действительно, если Филипп IV не был Людовиком XIII, то Кальдерон был Мольером его века.
Кальдероне, когда мы вошли к ней в гримерную, бранила Кальдерона. Он был печален. Тщетно старалась она в продолжение четверти часа заставить его смеяться, рассказывая ему театральные истории, — морщины на лице его не разглаживались. Сидя перед зеркалом, перед которым она причесывалась с помощью своей камеристки Инессы, Кальдероне могла судить о безуспешности своих усилий.
Наконец она рассердилась и покраснела. Бросив гребенки и щетки и быстро обернувшись к Кальдерону, она вскричала:
— И для чего вы здесь, если все, что я говорю вам, надоедает! Ступайте вон!
Он встал и пошел к двери.
— Педро!
Так звали Кальдерона. Он остановился. Ласковая рука и нежный голос задержали его.
— Оставь нас на минуту, Инесса, — приказала Кальдероне.
Камеристка вышла.
— Посмотрим, что с вами! — начала актриса. — Почему вы печальны? Что сделала я вам сегодня вечером?..
— Увы! — вздохнул он. — Ничего особенного. Ничего ни доброго, ни злого.
Она закусила губы.
— А! — прошептала она. — Упреки! Всегда упреки! Я сказала вам, что люблю вас. Я доказала вам это… Отчего же вы такой мрачный?
— Оттого, что все ваши доказательства чувства, которые, как вы сказали, вы испытываете ко мне, вовсе и не доказательства.
Актриса с досады забавно топнула ногой.
— Святый Боже! Это уж слишком! — воскликнула она.
И, быстрым движением схватив обеими руками голову поэта, она два раза поцеловала его глаза.
— Ну, а это, милостивый государь, не доказательство?.. Чего же вам еще нужно?
— Чего мне нужно!..
Возбужденный действиями молодой девушки, Кальдерон, в свою очередь, обнял ее, его пламенные губы приблизились к ней, чтобы возвратить поцелуй самому источнику этих поцелуев. Но она оттолкнула его и, серьезная, строгая, проговорила:
— Нет! Не так!
— Ах, вы сами видите, что не любите меня! — сказал он. — И все ваши уверения ничего не значат. Я… я никогда не буду для вас ничем иным, как другом…
— Никогда? Почем вы знаете?
Он наклонил голову с видом сомнения.
— Послушайте, Педро, — начала она, — хотите поговорить пять минут, как я никогда не говорила с вами, со всей откровенностью?..
— Со всей откровенностью? Но я, со своей стороны, никогда не говорил вам ни одного слова, которое было бы неискренне… Я обожаю вас и…
— Женитесь вы на мне, если я попрошу вас?
Вопрос был настолько прям, что Кальдерон не мог скрыть сильного смущения.
— Полно! — улыбаясь, продолжала актриса. — Вы мне не отвечаете, Педро?
— Извини, дорогая Мария… я…
— Тсс! Тсс! Без лишних слов!.. Вы меня обожаете, но не настолько, чтоб жениться на мне… Успокойтесь, если вы считаете, что я не могу быть вашей женой, я тоже, со своей стороны не имею желания иметь вас мужем! Несмотря на подобие наших имен, сеньор Педро Кальдерон де ла Барка — Кальдерон-поэт, призванный быть в будущем славой Испании, не может быть мужем Кальдероне, дочери Мигуэля Кальдероне, носильщика, и Елены, бродячей плясуньи… Он будет ее любовником, и довольно.
— Это все? — вскричал Кальдерон, физиономия которого расцвела.
— Все! — весело повторила молодая девушка. — Это подлежит разбору, но не станем разбирать! Мы согласны: вы любите меня, я люблю вас, и буду ваша. Я этого хочу, я в этом клянусь!..
— Милая Мария! Но в таком случае, почему…
— Я не ваша сейчас же? Я вам объясню это со всей откровенностью, мой друг. И именно потому, что я уважаю причины, по которым вы не можете соединиться со мной брачными узами, которые отяготят вас, я надеюсь, что вы не станете укорять меня за осторожность, с какой я не спешу сделать вас счастливым. Сделать нас счастливыми!.. Вы не упрекнете меня в кокетстве?..