— Лола?..
Спящая птица-ольшанка не проснулась бы от звука этого призыва, но Лола тотчас же его услыхала.
— Друг мой!
— Берите и привязывайте!
Взвилась на балкон веревочная лестница, была схвачена и привязана.
— Теперь спускайтесь, не бойтесь, она прочна.
Бояться?.. Да чтоб бежать от сэра Александра Люнлея, она доверилась бы даже облаку. Она спустилась… Он не дозволил ей коснуться земли, взял ее на руки и унес.
— О, когда тебя похищают, — бормотала она, — то с непривычки это так потрясает…
— Тсс! — сказал он так близко от ее губ, что она не смогла продолжать.
Джемс не терял напрасно времени с тех пор, как получил записку от Лолы. Прежде всего он нанял карету, которая должна была его дожидаться на одной отдаленной улице, затем купил лестницу.
Лола покоилась на подушках кареты, еще не придя в себя от смущения, произведенного тем способом, каким, при их общем интересе, ее возлюбленный заставил ее замолчать.
Между тем, крикнув вознице: «Пошел!» — он сел рядом с молодой девушкой.
— Но, — сказала она, трепеща от чего-то, — вы не воспользуетесь моим положением, не правда ли, мой друг? Если вы не можете быть моим мужем, будьте братом.
Но он стал ее мужем. Через месяц письмо со штемпелем Дублина официально извещало Крежи о бракосочетании Лолы и капитана Томаса Джемса, которое было совершено Ионафаном Джемсом, братом новобрачного, в присутствии маркиза Норманби, лорда и лейтенанта Ирландии.
Что оставалось родителям, дочь которых без их согласия и против их воли вышла замуж, кроме того, как сказать: «Что сделано, то сделано!» Тем не менее вполне вероятно, что мать и отчим Лолы сохранили к ней неприязнь за ее шалость, ибо во время всей ее карьеры, даже в те минуты, когда она всего более должна была желать их присутствия, они не особенно спешили на свидание с ней.
А как принял побег Лолы сэр Александр Люнлей? Уверяют, что он начал процесс против Крежи, требуя возвращения жемчуга, так как они не смогли отдать ему дочь.
Старый дурак! Что ему было делать с ними обоими? Он был главным виновником побега, и если урок стоил ему дорого, то, между нами, она ведь не обокрала его.
Итак, Лола и ее капитан жили в Дублине, упиваясь сладостью медового месяца. Но, по словам хроники, сладость эта была непродолжительна: Лола была кокетлива, Томас — ревнив. Не прошло шести недель с их свадьбы, а они уже спорили, как супруги, прожившие пятьдесят лет.
Сначала это были споры без последствий: споры, заканчивавшиеся нежным примирением. Но однажды вечером Лола рассердилась до того, что бросила мужу в голову графин. Томас, хотя и был довольно ловок для того, чтоб увернуться от удара, тем не менее начал думать, что сделал ошибку, похитив этого ангела из ее семейства, и еще большую — женившись на ней.
На другой день после этой сцены, которая поселила холодность между ним и Лолой, капитан получил приказание отправиться со своим полком в Бомбей.
— Хорошо! С моим полком! — сказал он самому себе. — Но не с моей женой — нет! Эта нежная малютка никогда не согласится последовать за мной в Индию… К сожалению, я буду вынужден оставить ее в Европе!
Томас Джемс ошибался: нежная малютка не только не выразила ни малейшего неудовольствия по поводу своего отъезда с мужем, но даже обрадовалась возможности путешествовать по незнакомым странам и жить под другим небом.
И, таким образом, надежды Томаса Джемса не исполнились…
На самом деле, это путешествие было истинным наслаждением для Лолы, и удовольствие, испытываемое ею, отразилось на ее характере: во время путешествия расположение ее духа было самое ровное, — она ни в чем не противоречила мужу. Томас Джемс благословлял небо.
Существуют два Бомбея: один, называемый фортом, — собственно город, состоящий из дворцов и каменных громад, в котором живут во время дождей; другой — временный, начинающий жить с того времени, когда стихают грозы и ветры, окружающий первый город и состоящий из деревянных домиков, палаток, окруженных деревьями и цветами.
Жившие в первые две недели по приезде в первом Бомбее, у господина и госпожи Ломер, державших меблированные комнаты, Лола и ее муж, с началом хорошей погоды, следуя за своими хозяевами, переселились в летний Бомбей.
Итак, в течение еще двух недель, пленяемая любопытным зрелищем, непрестанно возобновляющимся перед ее глазами, толпой пришельцев, прибывавших из всех окружных провинций в главный порт Британской Индии, Лола постоянно всем улыбалась, в том числе и мужу.
Но когда, лежа в паланкине, несомом четырьмя сильными индийцами, она увидела все, что могла только видеть в окрестностях: мечети, храмы, пагоды, когда она перебывала на кораблях и судах всех стран и всяческих форм, когда по приглашению городских леди, после обеда, в течение двух или трех часов она уже прогуливалась верхом или в коляске по эспланаде в то время, когда на ней играла военная музыка, — тогда Лола начала скучать.