Повторяем, она была восхитительна, и Пьетро был того же мнения. Прекрасная, благородная, богатая — она вполне годилась ему в любовницы.
Со своей стороны Бианка тоже заметила, что она привлекает внимание молодого человека, и это внимание было ей не неприятно. Полдороги было пройдено, золото флорентийца сделало остальное. За Бианкой ходила дуэнья по имени Стефания. Пьетро подкупил ее; за несколько золотых монет эта женщина согласилась говорить своей госпоже в его пользу. По воскресеньям влюбленные могли разговаривать по дороге в церковь. Но разговор подобного рода слишком краток и неудобен. Пьетро требовал тайного свидания, но каким образом добиться его? Правда, жилище флорентийца было в нескольких шагах от дворца венецианки, но она не могла осмелиться переступить порог его дома, и принять его у себя было для нее одинаково невозможно!.. Три недели прошло таким образом, что наши влюбленные не могли сказать друг другу: «Я люблю тебя!» Начались приготовления к празднованию обручения дожа с Адриатикой.
В предшествовавшее этому празднику воскресенье во время обедни Пьетро сказал Бианке:
— От вас зависит сделать меня счастливейшим смертным.
— Говорите.
— Вы отправитесь в четверг на празднество?
— Да. Со всем семейством. Наша гондола имеет право на место рядом с Буцентавром.
— Вы можете пожертвовать ради меня удовольствием?
— Что вы этим хотите сказать?
— Сделайтесь больны на завтра, на вторник и среду…
— Я понимаю вас.
— А ваш ответ?..
Бианка пожала руку Пьетро. Это был ответ.
— Благодарю, — прошептал он. — О, как я люблю вас, Бианка!..
— Молчите!.. Такие слова в Божьем доме!..
— А разве Господь оскорбится подобными словами? Моя любовь, Бианка, чиста, чиста, как ваше сердце. Я ищу не одной вашей нежности, я ищу вашей дорогой руки, которую сжимаю в своей и прошу ее навеки. Я люблю вас не только как любовник, но и как супруг.
Бианка тем легче отдалась своей любви к Буонавентури, что она считала его одним из сыновей банкира Сальвиатти, весьма уважаемого семейства во Флоренции, с которым могла соединиться ее фамилия. Разочарованная в этом отношении в день тайного свидания, во время патриотического праздника в Венеции, молодая девушка потеряла всякую надежду выйти замуж за возлюбленного.
— Нам снился сладостный сон, — сказала она, — его следует забыть. Мой отец никогда не согласится отдать меня за вас. Прощайте!
— Прощайте! — печально произнес он. — Вы прогоняете меня!
— Я не гоню вас, друг мой, но к чему продолжать связь, которая обречена заранее. Поверьте, Пьетро, если я отказываюсь видеться с вами, то я никогда не перестану любить вас.
— Жестокая, вы меня любите, но будете женой другого?
— Моя ли вина, если я не принадлежу себе? Моя ли вина, что я должна повиноваться родным?
— О, да будет проклят тот день, в который я узнал вас, если я узнал только для того, чтобы расстаться с вами!.. Что будет со мной, когда я останусь одиноким на свете?..
Он плакал… и его слезы смешивались со слезами молодой девушки, которая нежно склонилась к нему; он страстно сжимал ее в своих объятиях.
— Ты гонишь меня! — повторял он. — Ты гонишь меня!
Упоенная звуком его голоса, сжигаемая его поцелуями, она не имела силы оттолкнуть его…
Но дуэнья Стефания караулила в соседней комнате. Она тоже когда-то была молодой и вспомнила, что влюбленные иногда говорят слишком много, когда не говорят ни слова. И она поспешила к ним, обеспокоенная.
Бианка, вся дрожа, отстранилась от Пьетро.
— Время идет, молодой синьор, — сказала она, — церемония скоро кончится. Вам пора уходить.
— Уже? — воскликнул Пьетро.
— Уже! — прошептала Бианка.
— Уже, — улыбаясь, повторила дуэнья. — Вот уже три часа, как вы вместе! Пойдемте, молодой синьор, вы ведь не захотите причинить печали нашей дорогой барышне. Отец ее, благородный Бартолеми Капелло и синьора Лукреция Гримани, ее мачеха, беспокоились, когда уезжали, об ее здоровье, они, без сомнения, поспешат с возвращением… Что с нами будет, великий Боже, если они здесь вас застанут?!
Рассуждения старухи были справедливы; Пьетро понял это и ушел.
Он был в отчаянии. Не столько от того, что так быстро кончилось свидание, как от мысли, что не смог получить иного. А ведь такая хорошенькая девушка!.. Какая жалость!