- Вы.., работать!
- Почему бы нет? Когда-то я была актрисой и говорили, что многие стремились в театр только затем, чтобы увидеть меня. Почему бы им снова не прийти в театр взглянуть на меня?
- Но теперь вы известны как возлюбленная короля и мать его сына. Королевские возлюбленные не работают. Они никогда не работали!
А эта возлюбленная сменит моду, - сказала Нелл. - Если отец Карла слишком беден, чтобы обеспечить ему то, что ему полагается, его мать разбогатеет.
- Нет, Нелл! Это неслыханно!..
- Ничего, с завтрашнего дня об этом услышат. Решено - завтра я возвращаюсь на сцену.
Глава 5
Иаков, герцог Монмут взвинчивал себя до состояния ярости. Он вышагивал по своим апартаментам в присутствии молодых людей, которые стремились держаться поближе к сыну короля и готовы были одобрять все, что бы он ни делал.
Монмут был поразительно хорош собой. Он унаследовал крепкое здоровье отца и яркую красоту матери, в то же время в его внешности проявлялось несомненное сходство со Стюартами, так что ни у кого не могло возникнуть сомнения, сын ли он короля. Всем было известно о привязанности короля к этому молодому человеку, о его безграничном терпении, о том, что ему прощались многие вольности, ибо нельзя не признать, что Монмут заносчив и весьма гордится тем, что в нем течет королевская кровь. Тем не менее он был весьма недоволен судьбой, наделившей его положением незаконнорожденного сына столь чадолюбивого отца.
Его не покидала надежда, что наступит день, когда король объявит его своим законным наследником. Среди окружающих его людей многие говорили, что так оно и будет, ибо все беременности королевы кончались выкидышами, а в стране росло недовольство религиозными настроениями брата короля.
Иаков, герцог Йоркский, находился под подозрением. Он не объявил себя католиком открыто, но то, что он не посещает церковь, свидетельствовало о его сомнениях в отношении религии. Слухи множились. Монмуту и его друзьям оставалось лишь способствовать их распространению.
Тем временем Монмут предавался удовольствиям. В этом отношении он был ненасытен. Он, как и его отец, увлекался женщинами, однако, ему не хватало добродушной терпимости его отца. Карл не заблуждался относительно своего положения, Монмут же, напротив, считал себя пупом земли. Карлу не было необходимости приукрашать свою сущность, потому что все его предки были королями Шотландии, Англии и Франции. Его происхождение было безупречно королевским. Монмуту же приходилось помнить не только о своих предках со стороны отца, но и по материнской линии; и хотя он был сыном короля, многие утверждали, что ему никогда не носить королевской короны. У него было жгучее желание убрать с дороги всякого, кто окажется на пути его честолюбивых желаний. Это обстоятельство оказывало постоянное влияние на его жизнь. Он получил не самое лучшее образование, из провинциального дворянина вдруг превратился в заласканного юношу при дворе своего отца-короля. И эта перемена в жизни вскружила ему голову, окончательно лишив его способности рассуждать здраво.
Поэтому он и метался, бушевал, заносился и таким образом приобрел множество врагов, а те, кто ходили у него в друзьях, по сути были либо врагами герцога Йоркского, либо надеялись на благосклонность короля, так как он любил сына.
Все время Монмута уходило на гадалок, на заботы о своей внешности, на поиск рецептов по уходу за кожей, по сохранению белизны зубов и блеска черных волос, так великолепно контрастировавших с его нежной светлой кожей. Его привлекала военная служба. Он хотел бы прославиться на этом поприще и осуществить великие завоевания. Он представлял себя проезжающим по улицам Лондона в ореоле военной славы, ему казалось, что в этом случае народ оценил бы его по достоинству и вместе с криками "Долой католика - герцога Йоркского" раздавались бы крики "Да здравствует протестант - герцог Монмут!"
Уже семь лет он был женат на миниатюрной герцогине Бакли, шотландской наследнице очень большого состояния, которую отец выбрал для своего обожаемого Джемми. Монмуту было тогда четырнадцать лет; Анне, его малютке-невесте, двенадцать. Он часто вспоминал, как его любящий отец веселился на церемонии проводов их в постель вместе, приказав тем не менее, чтобы их в ней не оставляли, так как они еще слишком молоды.
Супружество оказалось не слишком счастливым. Но Анна Скотт гордилась своим положением. Монмут считал ее черствой. Она ничем не выдавала своего огорчения буйным поведением мужа, некоторые утверждали, что она тверда, как гранитные скалы ее родины.
Монмут обхаживал фрейлину королевы Марию Кирке. Делал он это не потому, что она привлекала его более других, но он слышал, что его дядя, герцог Йоркский, был увлечен этой дамой и пытался ухаживать за ней своим по обыкновению медлительным, нерешительным образом.
Этого было достаточно, чтобы воспламенить юного Монмута, так как демонстрировать свое превосходство над дядей стало для него постоянной потребностью. Он должен делать это постоянно, чтобы все - в том числе Иаков, герцог Йоркский, - осознали, что, если король Карл умрет, не имея законных детей, Иаковом II должен стать не Иаков, герцог Йоркский, но Иаков, герцог Монмут.
И вот теперь, расхаживая по своим апартаментам, он напыщенно разглагольствовал со своими приятелями по поводу того, что он называл оскорблением королевской власти.
У него находились сэр Томас Сэндис и капитан О'Брайен. Он пригласил их к себе с тем, чтобы они помогли ему осуществить безумный план, который он обдумывал. Его самые близкие друзья, юные герцоги Албемэрль и Сомерсет, слушали излияния Джемми, развалившись на диване у окна.
- Отец слишком беспечен! - воскликнул Монмут. - Он позволяет подданным оскорблять себя. Что он делает? Он пожимает плечами и смеется!.. Такое отношение облегчает жизнь, но за нахальство следует наказывать.
- Добродушие его величества - одна из причин, по которой подданные любят его, - высказал свое предположение Албемэрль.
- Король должен быть королем! - самоуверенно возразил Монмут.
На это никто ничего не ответил. Монмут как обожаемый сын имел право критиковать своего отца, у них этого права не было.
- Слышали ли вы, приятели, что сказал этот дерзкий Ковентри в парламенте?
На этот вопрос ответом было молчание.
- И что такое этот Джон Ковентри? - продолжал юный герцог. - Член парламента от Уэймута! А что такое Уэймут, скажите мне, пожалуйста? Этот никому не известный господин из провинции критикует моего отца - и это сходит ему с рук! А все потому, что отцу лень наказывать его. Убежден, что это оскорбление королевской власти; и если отец отказывается отплатить за него, это должен сделать сын.
Герцог Албемэрль нерешительно заметил:
- То, что было сказано, - было сказано в парламенте. А там, говорят, человек имеет право говорить все, что думает.
Монмут резко обернулся к нему, черные глаза его сверкали, губы презрительно скривились.
- Право.., высказываться против своего короля!
- Это бывало и прежде, милорд, - решился вступить в разговор Сомерсет. Этот Ковентри всего лишь предложил, чтобы театры облагались налогом на развлечения.
- Такое предложение достойно деревенщины.
- Он предложил это как средство получить деньги, в которых и с этим все согласны, так нуждается страна, - сказал Сомерсет.
- Но, дорогой мой, король нуждается в развлечениях. Он любит театры. Зачем же лишать его удовольствий? Театры доставляют его величеству массу приятного.
- Об этом и говорилось в парламенте, - заметил мрачно Албемэрль.
- Да, - воскликнул Монмут. - И именно тогда этот Джон Ковентри - сэр Джон Ковентри - встал с места, чтобы спросить, от кого получает удовольствие король - от выступающих там мужчин или от женщин.
- Это оскорбительно для короля, что правда, то правда, - признал Албемэрль.
- Оскорбление! Это заносчивость, lese majeste. Этого нельзя позволять. Всей стране известно, что королю доставляют удовольствие его актрисы. Это и Молл Дэвис из Герцогского театра, и Нелл Гвин из Королевского. Ковентри хотел оскорбить короля - и он сделал это.