– Больше ничего не говорите, – произношу я, прикасаясь пальчиком к его губам. – Я знаю, что вы хотели сказать. И обещаю: я вас не разочарую. – Мне хочется добавить, что я еще и отличная актриса. Потом я решаю, что ему об этом знать необязательно, пока не время.
– Пошли.
Глубокая ночь, три часа: слишком поздно для припозднившихся гуляк, слишком рано для слуг. В следующий четверг он едет на фронт, и в последнее время мы редко видимся. Мы следуем за дворецким по огромным залам дворца, окутанным тишиной ночи, где только пара стражей притаилась в тени. Мы взбираемся по черной лестнице и попадаем в широкий голый коридор, и он ведет меня в открытую дверь.
– И свечи зажигать не нужно, – говорит он. Что правда, то правда: комната залита серебристым светом луны. – Я уверен, ты будешь здесь счастлива.
Я рассматриваю апартаменты: пять огромных комнат, три маленьких, в нише великолепная кровать с белым паланкином.
Марианна, герцогиня де Шатору, прежняя обитательница покоев, обладала отменным вкусом. Я выглядываю в одно из высоких окон на открытую часть тихого Северного Партера, на неподвижный парк до самого фонтана Нептуна. В воздухе витает легкий аромат гвоздики. И несмотря на то, что в комнате нет мебели, все равно заметны следы ее прежней обитательницы. Я вздрагиваю, когда понимаю, что она, должно быть, стояла на этом же самом месте, глядя в это же окно.
Многие уверяют, что призрак Марианны бродит по дворцу и что королева ужасно его боится. Но при этом придворные со смехом говорят, что, если бы Марианна вернулась, она вряд ли стала бы искать общества королевы.
Да уж, ее визит к королеве маловероятен, но она обязательно наведалась бы в свои покои – место своей славы и триумфа. И захотела бы посмотреть на ту, кто занял ее место, на женщину, которая забрала жизнь, уготованную ей. Меня пробивает дрожь, когда призраки покойных любовниц кружат вокруг меня. Полина, умершая в родах; Марианна, умершая так внезапно и в таких муках; Луиза, которую отлучили от дворца, – она все равно что умерла.
– Здесь, разумеется, все перестроят, – обещает король, – по твоему вкусу.
Он замолкает, отрешенное лицо затуманивает печаль. Мы не говорили о Марианне, но я знаю, что он до сих пор скорбит о ней. Я должна позволить ему скорбеть; она мне не соперница. Уже не соперница.
– Пошли, сейчас не время, – неожиданно говорит он, резко разворачивается и уходит.
От Мадлен Пуассон
Улица Добрых Детей, Париж
2 мая 1745 года
Любимая дочь моя!
Не в силах передать, как мы обрадовались твоим известиям! Наша вера в тебя вновь окрепла; не следовало нам сомневаться. Твой дядюшка Норман на седьмом небе, а твой крестный Монмартель прислал мне прекрасную каминную решетку, полностью выкованную из серебра, к ней прилагалась любезная записка с заверением восхищения. Он написал, что, пока король на фронте и заботится о будущем Франции, ты будешь ковать свое (и наше) будущее. Разумеется, ты не забудешь и его, Монмартеля, я имею в виду теперь, когда ты пользуешься расположением короля.
Не стану много писать; устала я сегодня. Будешь в Этиоль, не забудь навестить Александрин – я присылаю тебе шерстяную рубашку, которую я для нее связала. Норман будет часто навещать тебя, заботясь о том, чтобы у тебя было все, что пожелаешь.
Как странно и удивительно, что предсказание цыганки исполнилось! Да еще как. Я раньше тебе этого не говорила, но теперь скажу: я знаю, кто она. Живет она на улице Сен-Мартен, ее имя произносят с уважением. Нам надо не забыть о ней, когда ты достигнешь высот.
С любовью,
Глава двенадцатая
– Вы должны знать этикет, как «Отче наш». Нет-нет, мадам, никакого кощунства, поскольку этикет что Слово Божие и не чтить его так же рискованно.
Мой новый наставник аббат де Берни, с круглым, как луна, лицом, с добрыми глазами и изящными маленькими ручками, изысканный, утонченный, больше светский человек, нежели духовное лицо. Но, несмотря на благороднейшее происхождение (о чем он беспрестанно мне напоминает), он беден как церковная мышь, поэтому ему и пришлось снизойти до того, чтобы стать моим наставником.
Мы находимся в столовой в Этиоль, перед нами на огромном столе разложены различные бумаги: уроки, словари, списки герцогов и пэров, имен, которые необходимо запомнить.
– Итак, стулья и глубокие кресла. Вне всякого сомнения, правила пользования ими очень просты, и в конечном счете мы с ними справимся. Но, мадам, а как же кресла с высокими спинками или кресла с подлокотниками? Ох! Только не заставляйте меня начинать с этих новомодных откидывающихся кресел – новшества, которое я могу оценить, только исходя из удобства пользования ими в повседневной жизни! Что за анархия будет править нами теперь? Бог мой!