Наступила осень, пора очарования, и влюблённый кавалер решил написать великой княгине от своего имени. Посыльным был Нарышкин, он же принёс ответ. «Я забыл, что есть Сибирь», — сознаётся Понятовский в своих «Записках». Он жил, предвкушая встречу, и она состоялась, Лев Нарышкин этому поспособствовал. Екатерина очень подробно описывает эту встречу, вернее, подготовку к ней. Попасть в комнаты Екатерина во дворце можно было только пройдя покои великого князя. Это не составляло труда, но, чтобы встретиться с самой Екатериной, балагур Лев взял себе в привычку мяукать под её дверью: мол, впустите! Екатерина точно отметила это вечер в дневнике — 17 декабря. Нарышкин, как обычно, мяукал, его впустили. Озорно блеснув оком, он сказал, что сестра его прихворнула и её надо навестить.
«— Я охотно бы это сделала, но вы знаете, что я не могу выходить без позволения и что мне никогда не разрешат пойти к ней.
— Я сведу вас туда.
— Вы в своём уме? Как можно идти с вами? Вас посадят в крепость, а мне за это Бог знает какие будут истории.
— Никто этого не узнает. Мы примем свои меры».
Нарышкин и предложил план, по которому Екатерина должна будет переодеться в мужское платье. Великий князь Пётр давно спал отдельно от жены, кроме того, после ужина он всегда пьян, а потому ничего не заметит.
«Это предприятия стало меня соблазнять. Я всегда была одна в своей комнате, со своими книгами, без всякого общества». Словом, она решилась. Как только Владиславова (наперсница и цербер) пошла спать, Екатерина оделась в мужской костюм. Они прошли через покои великого князя, через маленькую переднюю вышли на улицу и сели в карету, «смеясь, как сумасшедшие над нашей проделкой». В доме Нарышкиных они нашли весёлую компанию, с ними Понятовского. «Лев представил меня как своего друга, которого просил принять ласково. И вечер прошёл в самом сумасшедшем веселье, какое только можно себе вообразить».
На следующий день Лев предложил ответный визит. Тем же путём через маленькую переднюю он провёл всю компанию в покои великой княгини. Молодёжь получала огромное удовольствие от своих проделок, тем более что они ни разу не были пойманы. Один раз во время визита Нарышкина и Понятовского великому князю вздумалось навестить жену. Лев тут же увлёк своего приятеля в спальню Екатерины и поднёс палец к губам — молчи! Понятовский был вне себя от восторга — он проник в святую святых обожаемой. И на этот раз всё обошлось.
Молодая компания встречалась тайком два-три раза в неделю. Место встречи «обговаривалось» в театре. Женщины сидели в ложах, мужчины в креслах, но азбука взглядов и жестов действовала безотказно. Летом двор уезжал за город, но это не помешало влюблённым видеться. Однажды Понятовский признался Бестужеву, что пять раз был в Ораниенбауме, где жила Екатерина. Канцлер не преминул сообщить об этом Вильямсу, добавив: «Ваш кавалер чертовски смел!» Понятовскому было море по колено.
Но тесной дружбе и любви Екатерины и молодого поляка должен был прийти конец. В Европе назревала война: с одной стороны Россия и Австрия, с другой — Пруссия, к которой должна была примкнуть Англия. Кроме того, Понятовского ждали в Польше. Родители и родственники требовали, чтобы он выступил на предстоящем сейме. Молодому человеку пора было делать настоящую карьеру. Нельзя вечно ходить в посольских кавалерах! Его ждал отъезд.
Понятовский приехал в Ораниенбаум проститься с великокняжеской четой. Его сопровождал шведский граф Горн, которому тоже предстояло уехать на родину, а также вездесущий Лев Нарышкин с невесткой. Гостей приняли очень радушно и уговорили задержаться на два дня. Великому князю вскоре наскучила их компания, у него женился егерь, предстояло весёлое пиршество, и посему он целиком предоставил жене заниматься Понятовским и Горном.
Здесь приключилась забавная история. После обеда Екатерина повела их показать свой кабинет. Её маленькая болонка бросилась к Горну с отчаянным лаем, но, увидев Понятовского, запрыгала от радости. Граф Горн точно оценил обстановку и, улучив момент, сказал Понятовскому: «Друг мой, нет ничего более предательского, чем маленькая болонка; первая вещь, которую я делал с любимыми мной женщинами, заключалась в том, что дарил им болонку, а через неё-то я всегда узнавал, пользовался ли у неё кто-нибудь большим расположением, чем я сам. Вы видите, собака чуть не съела меня и обрадовалась вам. Нет сомнения, что она не первый раз вас тут видит». Понятовский смутился и стал уверять графа, что это просто случайность, на что Горн заметил: «Не бойтесь ничего. Вы имеете дело со скромным человеком».