Даже новость о том, что парализованный самнитский предводитель Гай Папий Мутил собрал в Эсернии сорок тысяч солдат и решил с их помощью освободить Пренесту, не помогла поднять настроение Карбону. Его депрессия усиливалась с каждым днем. Ничего не изменилось и тогда, когда Мутил прислал ему письмо, в котором сообщал, что у него будет семьдесят тысяч солдат, а не сорок, так как Лукания и Марк Лампоний посылают ему дополнительные двадцать тысяч, а Капуя и Тиберий Гутта – еще десять тысяч.
Был лишь один человек, которому Карбон доверял, – старый Марк Юний Брут, проквестор. И когда настал квинтилий, а у Карбона еще не было никакого решения, он пошел к старому Бруту.
– Если Альбинован опустился до того, чтобы убивать людей, с которыми месяцами веселился и делил трапезу, как я могу быть уверен в любом из моих легатов? – спросил он.
Они медленно шли по via principalis, протянувшейся на три мили, одному из двух главных проходов на территории лагеря, достаточно широкому, чтобы их не подслушивали.
Жмуря глаза от яркого солнца, старик с синими губами не торопился отвечать. Он долго думал над вопросом, и когда наконец заговорил, ответ прозвучал очень серьезно:
– Ты не можешь быть в них уверен, Гней Папирий.
Карбон втянул воздух сквозь сжатые зубы.
– О боги, Марк, и что же мне делать?
– На данный момент – ничего. Но я думаю, ты должен бросить это печальное предприятие, прежде чем убийство станет желаемой альтернативой для одного или нескольких твоих легатов.
– Бросить?
– Да, бросить, – решительно сказал старый Брут.
– Но ведь они не дадут мне уехать! – воскликнул Карбон, охваченный дрожью.
– Скорее всего, не дадут. Но им не нужно об этом знать. Я начну подготовку, а ты делай вид, словно единственное, что тебя беспокоит, – это судьба самнитской армии. – Старый Брут похлопал Карбона по руке. – Не отчаивайся. В конце концов все образуется.
В середине квинтилия старый Брут закончил приготовления. После полуночи он и Карбон очень тихо вышли из лагеря – без вещей, без сопровождения. С ними был мул, нагруженный золотыми слитками, обернутыми в свинцовые листы, и большим мешком денариев, необходимых для путешествия. Они выглядели как пара уставших торговцев. Беглецы направились на побережье Этрурии и там сели на корабль, отплывавший в Африку. Никто не приставал к ним, никого не интересовали трудяга-мул и содержимое его корзин. «Фортуна оказалась милостива», – подумал Карбон, когда корабль поднял якорь.
Самний, Лукания и Капуя поставили Гаю Папию Мутилу войско. Сам он, естественно, не мог возглавить его, поскольку вся нижняя часть его тела была парализована. Тем не менее он с самнитами прошел от их тренировочного лагеря в Эсернии до Теана Сидицийского. Там солдаты заняли старые лагеря Суллы и Сципиона, а Мутил остановился в собственном доме.
Со времен Италийской войны состояние Мутила умножилось. Теперь он владел пятью виллами в Самнии и Кампании. Мутил стал богаче, чем когда бы то ни было. «Хоть какая-то компенсация, – думал он порой, – за потерю чувствительности ниже пояса».
Эсерния и Бовиан были два его любимых города. Однако жена Мутила, Бастия, предпочитала жить в Теане – она была оттуда родом. Из-за своего недуга Мутил не возражал против длительного отсутствия жены. От такого мужа мало толку. И если по вполне понятным причинам его жене требуется физическое утешение, то лучше пусть она найдет это утешение там, где мужа нет. Но никаких скандальных пикантностей о ее поведении к нему в Эсернию не доходило, что могло означать одно из двух: либо она добровольно живет в воздержании, в то время как его воздержание вызвано недугом, либо же ее осторожность может служить примером всем прочим женам. И когда Мутил прибыл домой в Теан, он с нетерпением предвкушал встречу с Бастией.
– Я не ожидала увидеть тебя, – сказала она совершенно спокойно.
– Разумеется, ведь я не писал, что приеду, – согласился он. – Ты хорошо выглядишь.
– Я хорошо себя чувствую.
– Если учесть некоторую ограниченность моей жизни, то я тоже довольно прилично себя чувствую, – продолжал он, понимая, что их встреча произошла совсем не так, как он надеялся: Бастия держалась отчужденно, слишком учтиво.
– Что привело тебя в Теан? – спросила она.