Петр сам допрашивал сестру, и та наотрез отказалась от всякого участия в мятеже. Легенда гласит, что, выходя из кельи Софьи, царь произнес с сожалением: «Умна, зла, могла бы быть правой рукой». Но даже если эта легенда правдива, то, несмотря на невольное уважение, выказанное сестре, Петр все равно повесил 195 человек под окнами Новодевичьего монастыря и не позволял снимать трупы на протяжении пяти месяцев.
И. Репин. «Царевна Софья Алексеевна через год после заключения ее в Новодевичьем монастыре во время казни стрельцов и пытки всей ее прислуги в 1698 г.». 1879 г.
С 11 до 21 октября в Москве ежедневно проводились казни; четверым на Красной площади сломали руки и ноги колесами, другим рубили головы; большинство вешали, так погибло 772 человека.
В. И. Суриков. «Утро стрелецкой казни». 1881 г.
Царь приказал постричь в монахини Софью, а также двух ее сестер — Марфу и Феодосию, которые чаще всего посещали ее в монастыре, и с которыми она была больше всего дружна. Однако и после этого опасения Петра не проходили, в монастыре постоянно находился отряд, который стерег «инокиню Сусанну», так теперь звали Софью. Князю Ромодановскому, которому вверили надзор за узницей, дали следующие указания: «Сестрам, кроме Светлой Недели и праздника Богородицына, который в июле живет (18 июля — Смоленской Богоматери), не ездить в монастырь в иные дни, кроме болезни. Со здоровьем посылать Степана Нарбекова, или сына его, или Матюшкиных; а иных, и баб, и девок не посылать; а о приезде брать письмо у князя Федора Юрьевича. А в праздники быв не оставаться; а если останется — до другого праздника не выезжать и не пускать. А певчих в монастырь не пускать; поют и старицы хорошо, лишь бы вера была, а не так, что в церкви поют „спаси от бед“, а в паперти деньги на убийство дают».
Софья скончалась 3(14) июля 1704 года и похоронена там, где провела остаток своих дней, — в Новодевичьем монастыре, а не в Воскресенском монастыре в Кремле, где лежали остальные московские царицы и царевны. Спустя почти 100 лет другая царица — Екатерина II — скажет о ней такие слова: «Когда посмотришь на дела, прошедшие через ее руки, то нельзя не признать, что она весьма способна была царствовать».
Русским историкам времен Империи трудно положительно оценивать Софью, Петр I — общепризнанный кумир, и Софья, как его противница, не могла рассчитывать на их симпатию. К примеру, С. М. Соловьев писал о царевне Софье: «Терем не воспитал русской женщины для ее нового положения, не укрепил ее нравственных сил, а, с другой стороны, общество не приготовилось еще к ее принятию, не могло предоставить ей чисто нравственных сдержек, как не представляло их и для мужчины. Пример исторической женщины, освободившейся из терема, но не вынесшей из него нравственных сдержек и не нашедшей их в обществе, представляет богатырь-царевна Софья Алексеевна».
Современные историки начинают пересматривать эти взгляды. К сожалению, у нас очень мало документов, написанных Софьей собственноручно. Так что судим мы ее в основном с чужих слов. Ясно одно: она пыталась, может быть, даже сама не осознавая того, победить свою судьбу, победить традиции, которые заставляли ее принять эту судьбу, победить то общество, которое придумало эти традиции. И проиграла.
Глава 2
Женщины вокруг Петра I
Петр в полной мере сын своего времени, он не стеснялся грубых шуток, довольно цинично относился к женщинам, особенно если те не принадлежали к разряду «честных» — боярских жен, дочерей и вдов. При этом он, опять же в духе своего времени, заботливый глава семьи, присматривавшим за сестрой Натальей, за золовкой — вдовой умершего в 1696 году брата Иоанна Прасковьей Федоровной и ее дочерьми. И все же почти всех женщин, находившихся рядом с ним, ждала несчастливая судьба. Виноват ли в этом Петр? Или виновато само время? Давайте разбираться.
Московская царица — Евдокия Лопухина
«Род же их, Лопухиных, был из шляхетства среднего, токмо на площади знатного, для того, что в делех непрестанно обращалися по своей квалиты знатных, а особливо по старому обыкновению были причтены за умных людей их роду, понеже были знающие в приказных делех, или, просто назвать, ябедники, — пишет князь Борис Куракин, в своем сочинении „Гистория о царе Петре Алексеевиче“. — Род же их был весьма людный, так что чрез ту притчину супружества, ко двору царского величества было введено мужеского полу и женского более тридцати персон. И так оный род с начала самого своего времени так несчастлив, что того ж часу все возненавидели и почали рассуждать, что ежели придут в милость, то всех погубят и всем государством завладеют. И, коротко сказать, от всех были возненавидимы, и все им зла искали или опасность от них имели.