Танцы сменило хоровое пение, репертуар которого диктовался обстановкой: «Из-за острова на стрежень», «Издалека долго течет река Волга», «Раскинулось море широко» и т.д. и т.п. Поскольку все это перемежалось обильной выпивкой, то гвоздем программы, естественно, стала старинная, но неувядающая народная песня «Шумел камыш, деревья гнулись».
Чтобы загладить неловкость, возникшую при знакомстве с Ириной из-за бестактных шуток Самохвалова, ему пришлось долго и как-то слишком близко с ней танцевать. Поначалу это не доставляло ему особого удовольствия, но по мере поглощения спиртного… Черт возьми, нужно было все-таки воспользоваться методом, предложенным Крыловым…
Поднявшись, он надел джинсы и глянул в иллюминатор. К его немалому удивлению, внезапно обнаружилось, что из каюты открывается прелестный вид на живописную лесную поляну.
Тут он обратил внимание на необычную для теплохода тишину. Стало ясно – машины не работали.
Он протянул руку к кнопке вызова прислуги, но в последний момент остановился. Сняв джинсы, он вошел в свой персональный совмещенный санузел с твердым намерением максимально использовать все возможности, предоставляемые посетителю этим заведением.
Минут через двадцать он вернулся, вытирая полотенцем мокрое после душа тело. Подойдя к зеркалу, он побрызгал одеколоном на свежевыбритое лицо, причесался и снова надел джинсы.
После этого он решительно нажал на кнопку.
Татьяна появилась через минуту.
– Доброе утро, Игорь Сергеевич, – поздоровалась она, остановившись у порога и загадочно улыбаясь.
– Привет.
– Что вы хотите?
Наклонившись к ее уху и интимно понизив голос, он спросил:
– Тебе все мои желания сообщить?
– Нет, только те, которые я обязана выполнять по долгу службы, – ответила она, игриво отвернувшись, но тоже слегка приблизившись.
– Ну, можешь ведь ты сделать что-нибудь не по долгу, а по бескорыстному велению сердца?
– По бескорыстному? – изумилась она. – Что, собственно, вы имеете в виду?
– Как что? – растерялся Хохлов. – Ну… эту.., любовь, например…
– Любовь?!
Она рассмеялась. Кончив хохотать, она наставительно объяснила обескураженному доктору:
– Любовь – это вещь, которую придумали мужчины, чтобы не платить женщинам деньги.
– А-а, – понял наконец тот, – вот, значит, как…
– Только так, – решительно отрезала она, – а чего ради я, по-вашему, все лето болтаюсь на этой идиотской посудине? А?
– Ну, хорошо, – согласился он, – я все понял… Обсудим это позже, а сейчас, ты знаешь, жажда мучает сверхъестественная… Ты не могла бы пивка принести пару бутылочек? Это входит в твои служебные обязанности?.. Без дополнительной, так сказать, доплаты?
– Это пожалуйста, – охотно согласилась Татьяна. – Это входит. Вам какого?
– А какое есть?
– Есть немецкое, датское, чешское…
– Нет, нет… – он замахал руками, – такое я не пью и тебе не советую…
– Это почему?
– Я тебе как врач говорю… В нем столько консервантов понапичкано, что его спокойно можно использовать для бальзамирования трупов.
– Ой, – испугалась она. – Что вы такое говорите?
– Лучше горькая, но правда. Что-нибудь русское у вас есть?
– Есть «Сталинградское».
– О! То, что нужно.., то, что доктор прописал… Сам себе… Тащи!
Она вышла и вернулась буквально через две минуты. В руках она держала поднос, на котором стояли две бутылки и стакан. Достав из кармана передника ключ, она открыла одну из бутылок и налила в стакан.
– Вот, пожалуйста…
– Выпей и ты со мной, – предложил Хохлов, кивая на вторую бутылку.
– Нам не положено пить с пассажирами, – неуверенно ответила Татьяна.
– Мало ли что вам с ними делать не положено.., делаете ведь…
– Да и стакан я только один принесла.
– Вот ты из него и пей, а я из горла предпочитаю… Да садись ты, не стой, как памятник сама себе…
Она села на краешек дивана, открыла вторую бутылку и протянула ее Хохлову. Он придвинул один из стульев, сел на него, взял бутылку и начал пить. Остановился он, когда бутылка опустела более чем наполовину.
– Хорошо… – выдохнул он, счастливо улыбаясь.
– Что, перебрали вчера?
– Не то, чтобы перебрал.., хотя…
Он опять прильнул к горлышку. Жажда медленно, но верно отступала.
Хохлов как бы невзначай положил руку на округлое Татьянино колено.
Она не пошевелилась, но наставительно произнесла:
– Игорь Сергеевич…
– И сколько, ты говоришь.., стоит все.., ну… удовольствие?
– Пятьдесят баксов.
– Пятьдесят, говоришь…
Рука поползла вверх вместе с юбкой…
– Игорь Сергеевич!
– Ну что Игорь Сергеевич?.. Игорь Сергеевич… Могу я предварительно ознакомиться… должен же я знать, в конце концов, за что, собственно, плачу такие деньги?..
– Да уж, наверное, знаете… Не маленький…
– Пойми, Танечка, здесь важны нюансы… детали, так сказать.., в конце концов, существует закон о защите прав потребителя!
– Не беспокойтесь, останетесь довольны…
Еще никто в судебном порядке у меня удовлетворения не требовал… А вы мне даже симпатичны.., внакладе не останетесь…
– Слушай, Танечка, – вкрадчиво произнес Хохлов, медленно приближаясь к заветной цели, – а в кредит нельзя? – Он вспомнил о предстоящем в конце путешествия вознаграждении.
Решительным и резким движением она сбросила его руку:
– В кредит будете общаться с той выдрой, с которой вы весь вечер вчера танцевали.., у которой декольте до самых коленок!
Она встала и поставила недопитый стакан на стол:
– Мне пора идти, я на работе…
– Иди, – разочарованно согласился он, – что с тобой поделаешь? А чем народ там занят?
Не видела?
– Кто спит еще, а кто у бара толкается… опохмеляются.., там и бутерброды есть – можно перекусить. На завтрак-то вы уже опоздали, – выходя из каюты, объяснила Татьяна.
– А что? Это мысль, – сообщил Хохлов сам себе, когда за ней захлопнулась дверь.
Глава 7
Теплоход «Пионер» стоял в глубокой протоке с крутыми берегами. С его правого борта был спущен трап прямо на зеленую лужайку, ярко освещенную жарким июльским солнцем.
На ходу дожевывая бутерброд с колбасой, Хохлов вышел на травку и огляделся вокруг.
Неподалеку Катя с Ириной увлеченно играли в бадминтон, ничего вокруг не замечая. Он решил им не мешать. Пройдя мимо Ольги Петровны, дремавшей в шезлонге, он направился к небольшому песчаному пляжу, где заметил какое-то оживление.
Спустившись по короткой, но крутой тропинке, он увидел на берегу супругов Самохваловых, Солодовникова и Андрея. Они были заняты тем, что снаряжали четыре доски для виндсерфинга, явно намереваясь в скором времени спустить их на воду. Вернее, мужчины снаряжали доски, а Нина в купальнике загорала, лежа на надувном матраце. Увидев Хохлова, она приветственно помахала рукой.
– Физкульт-привет! – бодро прокричал он, помахав в ответ. – Кто еще не прошел медосмотр? Прошу спортсменов сдать мочу на сахар, кал на яйца!
– А-а! Доктор проснулся, – обрадовался Самохвалов, – ну, слава богу! Теперь почти все в сборе, можно начинать парусную регату. Осталось только Гершковича разыскать…
– А чего его искать? Я его только что видел в баре.., он там.., э-э.., разминается.., красненьким.., и с барменом опять ругается…
– Старик, ты можешь управлять этой штукой? – спросил Солодовников, кивнув на доску.
– Ну, не так, чтобы очень, но.., пробовал, одним словом.
– Тогда давай, подключайся. Доски еще есть, на всех хватит. Мы сейчас немного тут поплаваем, а потом устроим гонку. Традиция у нас такая.., согласен?
Хохлов пожал плечами:
– Почему нет? А приз будет?
– Обязательно! – подтвердил Самохвалов. – Но по итогам трех заездов.