И о н. А когда я вернулся из тюрьмы, ты спросил, есть ли у меня что надеть? Или что я собираюсь делать? Ни о чем ты меня не спросил.
О т е ц (похлопывает его по плечу). Мы же одной крови, сынок…
И о н. Думаешь?
О т е ц. Ты похож на меня, такой же неуживчивый…
И о н. Ошибаешься, отец. Я не шью себе рубашки с тесными воротничками, не стараюсь выглядеть толще, чем я есть на самом деле… Сильвия, взгляни на воротничок его рубашки! Он ему мал, вот-вот отлетят пуговицы… Думаешь, отец такой толстый? Отнюдь. Он специально шьет себе рубашки меньшего размера, чтобы шея вываливалась из воротничка, тогда люди подумают: раз толстый, значит, благополучный…
О т е ц (смеется, к Сильвии). А славная у меня невестка… У тебя красивая жена, Ион…
И о н. Когда я вернулся во второй раз, он опять не спросил меня, что я собираюсь делать. Заявил, что уезжает в Пэушу, обмениваться опытом!
О т е ц. Правильно. Обменивался опытом по выращиванию молодняка. Я со скотиной работаю…
И о н. Ты уехал, чтобы избавиться от меня. Я тебе мешал. Ты меня стыдился. И решил уехать подальше от сына.
О т е ц. Я? Ну зачем так, дорогой…
И о н. Хватит врать. Николае все мне рассказал. Брат вырос, он уже большой…
О т е ц. Большой врун.
И о н. Он взрослый… Когда я вернулся из кутузки, я не сразу его узнал — так он вымахал… Знаешь, почему я из дому убежал? Ты меня бил. Помнишь, папа?
О т е ц. А как не бить. Это святое дело. Покажи мне хоть одного отца, который не лупит свое дите и не ест его поедом.
И о н (Сильвии). Он бил меня, хотел выжить из дому. Стегал веревкой и всегда находил для этого причину. Хватит, отец. Со мной ты расквитался, папочка. А сейчас сматывайся. Мы уже повидались — катись! Я готов видеться с тобой, как с любым другим человеком, но обязательств по отношению к тебе у меня нет… В том числе и денежных.
О т е ц. Кружку воды ты можешь мне подать? Невестушка, пить хочется…
С и л ь в и я (приносит кружку с водой). Пожалуйста.
И о н. Сильвия, понимаешь, я сам во всем виноват. Я всегда молчал, никому ничего не рассказывал. Об отце, например, о его побоях. Стоял опустив голову и молчал. Он бил меня чем попало. Этот человек, который выглядит таким добреньким, нещадно лупил меня. Когда мама заболела, он бросил ее: не выносил чужих страданий, не терпел чужой боли. Его это раздражало. Когда мама умерла, он успокоился. Даже выпил на радостях. В глазах села он не был больше грешником. Теперь он мог спокойно жить со своей новой женой… Он пил на радостях, а люди думали, что с горя, и он благосклонно позволял им так думать. Врал как свинья. Он был не стар и хотел радоваться жизни… Меня он не собирался больше ничему учить — зачем деньги тратить? У него уже был другой ребенок и другие планы. Я ему мешал. И за это он бил меня смертным боем…
С и л ь в и я. А почему ты ничего не рассказывал?
И о н. Кому?
С и л ь в и я. Родственникам, людям…
И о н. Кто бы мне поверил: они видели, как он иногда покупал мне конфеты в лавке… А если бы поверили и призвали бы его к порядку, жить-то я все равно должен был с ним… Я чувствовал себя цыпленком, запертым в курятнике… Однажды я осмелился что-то произнести — и такую трепку получил, что три дня провалялся в постели, а потом целый месяц в левом ухе у меня словно шмель жужжал… И я никому не сказал, промолчал…
С и л ь в и я. Почему? Почему?
И о н. Боялся, что он меня убьет!
С и л ь в и я. Это невозможно.
И о н. Я понимал, что он хочет от меня избавиться… А мне некуда было деваться. Я был слишком мал, слишком мал! Я был маленьким и совсем не храбрым. И ждал, пока вырасту… Потом убежал, работал помощником у завскладом, пока меня не обворовали. Я опять ничего не сказал… Они знали, что я в бегах, и специально поставили на это место, чтобы воровать за моей спиной. А я представить себе не мог, что, пользуясь моей глупостью, тем, что я еще почти ребенок, они облапошивают меня… Можно ли обманывать ребенка, Сильвия? Я не верил в это, но вот однажды завскладом, подмигнув, похлопал меня по плечу и сообщил, что у меня недостача. Это означало: шуруй дальше, но по-тихому! И я смылся — не хотел, чтобы меня посадили. Я пустился в бега по стране. И научился кусаться, как собака, колоться, как еж… За мной гонялись, как за зайцем, а я стал злым псом с колючками ежа. Так обозвал меня отец, когда я вернулся, и этого я тоже не забуду… Так ты сказал, отец?
О т е ц. Я не помню.
И о н. Говори громче — я глуховат…
О т е ц. Не помню, ничего подобного я не говорил!
И о н. Еще бы, где тебе помнить… Ты и маму не помнишь. Знаешь, почему она заболела? От твоих побоев, молоко тут ни при чем… Ты растоптал ее ногами…