Это частично удаётся, когда я прошу его объяснить мне один из эпизодов только что закончившегося матча. Боб оживляется и, яростно жестикулируя, пересыпая свою речь малопонятным жаргоном, вновь переживает эпизод матча. Видно, что хоккей — это то немногое, о чем он способен разговаривать подолгу и со знанием дела. Но на этот раз надолго его не хватает. Официант приносит блюдо с жареной бараниной. Боб отрезает самый аппетитный кусок задней ноги и суёт его прямо в нос Наташе. Угощает, так сказать.
Наташе ничего не остаётся, как, мило улыбнувшись, принять угощение. Ободрённый Боб тут же наливает ей стакан виски и щедро поливает острым соусом баранину, а заодно и Наташино платье. Наташа снова улыбается. А что ей еще остаётся делать? Боб входит в раж и чокается своим стаканом со стаканом Наташи, приглашая её выпить с ним. Наташа делает три глотка и снова улыбается. Вот это выдержка! Воспитали мы с Леной девочку. Меня бы после виски непременно передернуло бы, а она улыбается. Боб решил, что процедура знакомства и ухаживания исчерпана, и одной рукой хватает Наташу за колено, а второй притягивает её за плечи, намереваясь потискать грудь.
Вижу, что Лена уже намерена вмешаться, но в этот момент Мирбах хлопает Боба Модески по плечу и говорит на каком-то жаргоне:
— Танто курту, Боб. Мекато сума кохта марчан. Бристи грунжо, кронто кататума.
Боб удивлён, но оставляет Наташу в покое. Он смотрит на неё, потом на Лену и улыбается весьма нехорошей улыбкой. Интересно, что сказал ему Мирбах? Едва затухает этот инцидент, как назревает второй.
В зал вваливается толпа подростков в возрасте от тринадцати до семнадцати лет. Их человек тридцать. Они все в черном и блестящем. Блестят черные комбинезоны и сапоги, блестят черные перчатки. Блестят наголо обритые и окрашенные в черный цвет черепа. У каждого на левом рукаве крупная эмблема: в белом круге — голова пантеры с оскаленной пастью. Это — болельщики противников Боба Модески в сегодняшнем матче.
Возбуждённо галдя, они сдвигают пять столов. Люди, сидевшие за ними, быстро и без напоминаний исчезают, едва только юные болельщики направляются в их сторону. Официанты, не дожидаясь заказа, уже катят столики, заставленные кувшинами с пивом, кружками и закусками. Начинается пирушка.
«Черный» молодняк ведёт себя нагло и вызывающе. То одна, то другая пара или тройка из этой компании подходит к столику, откуда они заметили косые или неодобрительные взгляды. Посетители быстро удаляются, не дожидаясь дальнейшего развития инцидента. Между собой тинейджеры переговариваются на жаргоне, сильно напоминающем тот, на котором Мирбах обращался к Модески. Я вижу, что Лена внимательно вслушивается в речь этой компании. Она неплохой лингвист, может быть, сумеет перевести то, что сказал Мирбах.
Боб Модески на появление фанатов «Пантер» никак не реагирует. Они для него — пыль, впрочем, как и фанаты «Бизонов». Он играет не для них, а ради денег. Игра — это его бизнес. А все эти фанаты — так, шелуха. Он продолжает потягивать виски и уплетает огромный, с три ладони, ростбиф с кровью, принесённый специально для него. Впрочем, он отдаёт должное и салатам, и рыбе, и другим блюдам. Но главное — ростбиф. При этом он с вожделением поглядывает на Наташу. Заметив, что она желает взять что-то с противоположного конца стола, Боб вскакивает, достаёт салатницу и подаёт её Наташе. При этом он поворачивается в профиль к сборищу юнцов, и его узнают.
Гвалт стихает, и на пару минут воцаряется мёртвая тишина. Кто-то что-то говорит вполголоса, раздаётся смех, и компания фанатов начинает скандировать:
— Боб Модески…
Дальше следует всё тот же жаргон. Мы, конечно, ничего не понимаем, зато Боб понимает прекрасно. Вряд ли в этом приветствии прозвучало что-нибудь лестное для него самого или его команды. Боб вскакивает и выдаёт длинную фразу на том же «языке». Судя по всему, ответный выстрел попал точно в цель. В голову Боба летит пивная кружка. Довольно меткий бросок, но Боб Модески как-никак профессиональный хоккеист, и реакция у него, дай Время. Он резко приседает, и кружка, миновав его, попадает прямо в голову Анатолию.