Так что возмездие, каким бы страшным оно ни казалось с виду, всегда справедливо. Единственно, что, невзирая на всю свою суровость и жестокость, оно никогда не может воздать преступнику всей мерой за его деяния. Как нет и не будет меры полного воздаяния Америке за все её преступления. Начиная с тотального геноцида индейцев и кончая порабощением всего мира и присвоением себе результатов его труда. Стоит ли говорить, что между этими двумя пунктами находятся атомные бомбардировки, бесчисленные локальные войны, пестование фашизма, финансирование сионизма, взращивание международного терроризма, развязывание гонки вооружений. А еще беспримерная по своему цинизму и нахрапистости холодная война, в результате которой сотни миллионов людей стали бесперспективными нациями. А еще оболванивание населения планеты путём навязывания своего образа жизни и многое, многое другое. Разве что если бы как у Данте разразился над этой страной многовековой огненный дождь, который не сжигал бы, а мучил. Вот тогда…
—Милорд… дорога свобод…
У моих ног на бетонный пол падает молодой даун. Его лицо в крови. Кровь хлещет и из раны в животе, которую он пытается зажать руками. Выглядываю за угол. На площадке у лифтов лежат семь неподвижных тел.
—Вперёд!
Лифты быстро набиваются до отказа, и мы с передовым отрядом быстро поднимаемся на пятьдесят шестой ярус. Лифты сразу отправляются назад, за новой партией. Дауны возбуждены, они озираются и недоумевают: где жители верхнего города? И невдомёк им, что в этот час на улицах города можно встретить только молодёжные банды. Но даже они никогда не заглядывают на погрузочно-разгрузочные площадки грузовых лифтов. Только через час сюда придут работать специальные бригады.
Еще дважды открываются двери лифтов, и площадь заполняется вооруженными даунами. Можно начинать движение. Я отбираю полсотни даунов и организую из них головную походную заставу. Возглавляю эту группу я сам. Интуиция не подводит меня и на этот раз.
Едва мы выходим на бульвар, как из ближайшего переулка вываливается банда. Они возбуждённо галдят. Видимо, только что с кем-то расправились. Увидев даунов, банда замирает как вкопанная. Они никак не возьмут в толк, кто мы такие и что делаем в это время на их территории. Впечатление такое, словно они, ошарашенные появлением здесь неизвестных людей, не замечают, что эти люди вооружены и что это дауны. Они просто возмущены и намерены восстановить «справедливость».
Банда приходит в движение. Их больше тридцати человек. Все вооружены. У кого дубинка, у кого цепь, у кого пруток. Под одеждой наверняка спрятаны ножи и даже пистолеты. Их сейчас легко перестрелять, но я не желаю поднимать шум раньше времени. Одиночные выстрелы — куда ни шло. На них здесь никто внимания не обратит. А вот если мы начнём палить всей командой, полиция точно заинтересуется. После этого нам придётся с боем брать каждый перекрёсток. Я принимаю другое решение.
—Не стрелять! Работать штыками. Делай как я! Забираю у ближайшего дауна винтовку с примкнутым штыком и иду навстречу атакующей нас банде. Вперёд вырывается широкоплечий юнец и замахивается на меня арматурным прутком. Делаю выпад и глубоко всаживаю ему штык между рёбер. Юнец хрипит, роняет пруток и судорожно хватается за ствол винтовки. Стряхиваю его со штыка, отдаю винтовку дауну и отступаю назад, пропуская вперёд ободрённых первым успехом и разгоряченных даунов. Не хватало мне еще получить в этой свалке удар цепью, прутком или кастетом. Хорош я буду со сломанной ключицей или перебитой челюстью.
У нас, понятно, не было времени научить даунов хотя бы основам штыкового боя и тактике рукопашных схваток. Я только головой качаю, наблюдая, как бестолково и суетливо тычут они штыками. А вот банда — это другое дело. У них богатый опыт уличных боёв. На всякий случай снимаю автомат с предохранителя и досылаю патрон. Но преимущество винтовки, оснащенной штыком, и численное превосходство делают своё дело. Конечно, обученным солдатам хватило бы для этого однѳй-двух минут. В нашем же случае схватка кипит четверть часа. Тяжелое дыхание, сопение, выкрики, визги и стоны составляют звуковое оформление этой безобразной сцены. Я уже начинаю сожалеть о принятом решении, когда трое даунов, скользя в лужах крови, добивают последнего бандита.