Наверное, теплая, даже в горах, летняя ночь и в ней вызывала «бессмысленную меланхолию».
Сбоку произошло какое-то шевеление — Кролок, до этого момента задумчиво крутивший в пальцах прихваченный со стола карандаш, одним отточенным, аккуратным движением воткнул его Нази в волосы, так же, как всегда делала это она сама.
— Смотри, не потеряй свое излюбленное оружие, — в ответ на ее вопросительный взгляд сказал он. Усмешка на бледных, отчетливо отливающих синевой губах Их Сиятельства была настолько понимающей, что Нази ничего не осталось, кроме как невесело усмехнуться в ответ.
— А помнится, вы говорили, что «читать» собеседника без его ведома и согласия — неприлично. И это считается вторжением в частное пространство, — сказала она.
— И я ни в коем случае не отказываюсь от своих слов, — поймать Кролока на противоречии всегда было задачкой не из легких. — Однако, любезная моя фрау Штадлер, беда в том, что вы слишком близко сидите. И слишком громко думаете.
— Тогда хотя бы молчите и, как воспитанный джентльмен, сделайте вид, будто бы вы ничего не слышите, — непринужденно упомянутая Кролоком фамилия, принадлежащая женщине, которая, как и сам герр Фридрих Штадлер вместе со всей его жизнью, была не более чем обманкой, заставила Нази на мгновение испытать нечто, напоминающее зависть. Зависть к человеку, которого никогда не существовало на самом деле.
«Что ж, я согласен, при условии, что ты внятно ответишь мне на один простой вопрос… — «голос» фон Кролока в ее голове звучал ровно так же, как звучал он в реальности, и Нази, не удержавшись, на мгновение возвела глаза к ночному небу. Их Сиятельство, с его талантом мастерски находить лазейки в любом договоре, не нарушая его условий, мог бы сделать прекрасную карьеру на поприще юриспруденции. — Зачем?»
«Ответить труднее, чем кажется», — после полуминутного размышления признала она.
«На самом деле, ответ куда проще, чем тебе представляется, — не согласился фон Кролок, и Дарэм почувствовала, как длинные пальцы графа легко поддевают ее подбородок, заставляя снова посмотреть ему в глаза. — Просто временами ты совершаешь ту же ошибку, что и многие из известных мне женщин».
— Я ведь уже говорила, что я… — криво усмехнувшись, начала было Нази, однако договорить ей на этот раз граф не дал.
— …Не женщина, — невозмутимо закончил он. — Ты некто, поразительно с ней схожий, и точно так же, как она, склонный делать излишне сложное из простого там, где этого совершенно не требуется. Ты не боялась во вторую же встречу прятаться от человека за спиной вампира, не боялась остаться в населенном нежитью замке, ты не боялась ходить по этим своим тропам, толком не зная, вернешься ли в следующий раз, не боялась и до сих пор не боишься тех, с кем сражалась далеко не на равных. В конечном счете, ты не побоялась даже умереть смертью, которую многие посчитали бы ужасной. И так отчаянно боишься всего лишь слова. Не кажется ли тебе, Нази, что это весьма странно?
Дарэм упорно молчала и только косилась куда-то в сторону, печально и как будто виновато, словно породистая борзая, столкнувшаяся с хозяйским недовольством, однако Кролоку ее ответ был не нужен — ему хватало и того, что он мог без малейшего напряжения считать по ментальной связи. Благо «прикрывалась» Нази все еще из рук вон плохо. Эта, уже далеко не впервые касающаяся его смесь горечи, смутных сожалений о чем-то несбывшемся, и поражающих Кролока своей воистину девичей робостью и неуверенностью стремлений, безжалостно придавленных сверху продиктованной страхом решимостью, в иное время показалась бы ему даже забавной. Однако для Дарэм все было всерьез, и граф, с позиции «прожитых» лет, вполне мог понять эту абсурдную манеру по-вампирски легко относиться к трудному, и по-человечески многократно переусложнять легкое.
— А ведь некромантом, да и вампиром, быть куда сложнее, — сказал он. — Эта сторона жизни так и осталась для тебя «terra incognita», верно? И в этом все дело. Страх опять ведет тебя по кругу, Нази. Тому же самому, за бег в котором ты все еще не можешь себя простить.
Голос графа звучал спокойно и мягко, доносясь до Дарэм словно издалека, вместо протеста пробуждая в ней странную, умиротворенную печаль. Нази настороженно прислушалась к себе, пытаясь понять, не давит ли Кролок на нее ментально, однако так и не смогла толком определить. Одно было понятно точно — граф в эту секунду действительно ее «читал», с пугающей легкостью озвучивая бессильные, ни к чему не ведущие мысли, не дающие ей покоя уже больше года.
— Что было бы, если бы ты рискнула? Если бы хоть раз сказала правду? Переступила через опасение быть отвергнутой, через страх чужой жалости, которой не вынесла бы твоя гордость? Через боязнь чинить то, что не сломано, пускай ты сама всегда желала иного и со временем просто убедила себя, будто не желаешь вовсе? Прошлое уже никогда не скажет правды, Нази, ты опоздала. Сейчас опоздать труднее, но правила остались прежними. И я могу лишь повторить те слова, что когда-то уже говорил: ты никогда не узнаешь, пока не попробуешь. И никогда не получишь ответ, если не задашь вопроса, — не отводя взгляда, фон Кролок склонил голову, так, что теперь их лица разделяло всего несколько дюймов свободного пространства, и негромко сказал: — Так, может быть, ты перестанешь терзаться и спросишь, наконец?
«Я не могу. Ты ведь и без этого знаешь, каков мог быть вопрос, — почти без боя проигрывая в этом импровизированном поединке, Дарэм дернула головой, с легкостью высвобождая подбородок из бережной хватки графа, и закрыла глаза. — Ты же в свои триста семнадцать наверняка все прекрасно видишь и понимаешь! Неужели так сложно взять и ответить?»
«Напротив, очень просто, Нази. Разумеется, я вижу. Но я не отвечаю на вопросы, которые мне не задают, так что прежде тебе все-таки придется спросить».
Разрешить все одолевающие Дарэм сомнения было так легко. Кролок мог сделать это в любую секунду, и удерживало его лишь понимание — он существенно облегчит «жизнь» как себе, так и Нази, совершив при этом ровно ту же ошибку, что совершил в свое время Винсент Дарэм, не ставший добиваться ответа и удовольствовавшийся боязливым молчанием, за которым за десять лет так и не сумел разглядеть правды.
Нази же тоскливо размышляла о том, насколько сложными могут быть эти пресловутые полшага, разделяющие их с Кролоком, словно барьер, разделяющий тропы и черную пустоту, в которой обречены скитаться неприкаянные души умерших. И в точности, как во время беседы, которую вела за гранью еще живая Дарэм со «спящим» графом, из них двоих пройти сквозь этот барьер могла только она — последний рубеж, который Нази предлагалось преодолеть самостоятельно.
Стоя совсем близко, в досягаемости протянутой руки, Кролок не торопил, молча дожидаясь, к чему она придет в итоге, и Дарэм, как и в прошлый раз, знала — если она предпочтет отступить, спасаясь бегством, удерживать ее не станут.
Высокая тень Винсента, сопровождавшая Нази с самой смерти хозяина и всегда незримо присутствующая за ее спиной, молча отступила, и Дарэм окончательно осталась одна, вольная либо последовать за ней, либо шагнуть вперед, в абсолютную неизвестность.
Вдохнув, словно перед прыжком в ледяную воду, Нази подняла взгляд на графа и спросила:
— Герр Штадлер вступил в брак по расчету или по велению души?
Ответом ей послужил тихий, бархатистый смешок.
— Конечно, по расчету. В конце концов, все и всегда на что-то рассчитывают, не правда ли? Но это никоим образом не отменяет того, что ты именуешь велениями души. Скорее, лишь питает их еще большей силой, — близко глядя в серо-зеленые, полные тревоги и упрямой решимости глаза, сказал фон Кролок. — Мне показалось, что куда больше именно меркантильного расчета было в решении самой будущей фрау Штадлер, желающей и впредь располагать недвижимостью супруга.
— Надо же…. А я было окончательно поверила, будто вы вообще никогда не ошибаетесь.
В отличие от той бесконечно далекой декабрьской ночи, сейчас Дарэм сама первой потянулась к изогнутым в полуулыбке губам графа, тем самым окончательно прощаясь с последней возможностью пересмотреть принятое решение. Поцелуй вышел судорожным, торопливым и неловким — все еще сидящей боком Нази приходилось неудобно поворачивать голову, рискуя в любой момент потерять равновесие, однако сейчас такие мелочи ее не слишком волновали. В отличие от Кролока, который спустя всего секунду крепко взял Дарэм за бока и поставил ее на пол, перехватывая инициативу и целуя уже всерьез.