— И этот погром не склонен к стихийному разрастанию без чужого участия, так что не имеет значения, когда он будет ликвидирован: сейчас или спустя несколько часов, когда им займется Куколь, — подчеркнуто лениво сообщил Кролок, глядя Дарэм в затылок. — А посему именно он им и займется, как только выполнит мое распоряжение относительно горячей ванны. Ты же, в свою очередь, останешься здесь, вплоть до моих дальнейших указаний. Твоя очередная гениальная теория тоже никуда не исчезнет, и, уверяю, я даже помогу тебе ее проверить. Завтра.
— Но… — попробовала было возразить категорически не согласная с такой постановкой вопроса Нази — и тут же оказалась с легкостью перевернута на спину, оказавшись лицом к лицу со склонившимся над ней графом, от пристального взгляда которого в груди у нее, невзирая на неработающее сердце, что-то отчетливо екнуло.
— Как все же порой сложно иметь дело с сумасшедшими фанатиками, — посетовал Кролок в пространство. — Право, Нази, я прихожу к выводу, что слишком щадил твои силы, коль скоро у тебя их еще довольно для изъявления подобного научного рвения. Что ж, полагаю, эту непростительную оплошность не трудно исправить. Как ты считаешь?
Дарэм сказала себе, что ей следует возмутиться, однако, вместо негодования на такое самоуправство, из глубины поднялось совершенно иное чувство — незнакомое ей прежде, совершенно неуместное в сложившихся обстоятельствах и, должно быть, исключительно женское — восхищение. Кролок говорил так, словно действительно имел на нее полный список законных прав, и Нази отчего-то мгновенно передумала ему возражать.
Темная прядь спадала на высокий лоб Кролока и, протянув руку, Дарэм аккуратно отвела ее в сторону, прямо встречая уверенный, требовательный и немного насмешливый взгляд вампира, который по непонятной причине видел в ней сначала женщину, и лишь затем все остальное — то, что Нази за двадцать восемь лет привыкла считать куда более точным определением своей сущности.
— Я считаю, что тебе, по крайней мере, стоит попробовать, — абсолютно серьезно сказала она.
*
— Винцент?
Кролок оглянулся через плечо на пристально изучающую его спину Дарэм, на время оставив свои попытки собрать в хвост слегка влажные после водных процедур волосы. Ставшие таковыми в большей степени из-за того, что Нази — которую он, разумеется, отправил в ванную вперед себя, и которая после этого осталась сидеть на низкой скамейке для полотенец — периодически запускала в них свои мокрые руки.
— Абсолютно верно. Это и впрямь мое имя, — согласился он, отметив про себя, насколько непривычным казалось оно теперь, всплыв после без малого трех веков сознательного умолчания. Заметив во взгляде Нази некую нерешительность, граф изгнал иронию из голоса и добавил: — Ты желаешь о чем-то спросить?
— Скорее уж, попросить, — уточнила Дарэм, уверенная, что Кролоку ее просьба не понравится. — Мы можем не спускаться в склеп? Знаю, это против правил, соображений безопасности и всего прочего… но какова вероятность, что именно сегодня впервые за черт знает сколько лет сюда попытаются вломиться незваные гости?
Граф некоторое время рассматривал замершую в ожидании его ответа Нази нечитаемым взглядом, и Дарэм примерно уже представляла, в какой форме будет выражен его отрицательный ответ, однако Кролок всего лишь уточнил:
— Мы? — дождавшись кивка, он едва заметно пожал плечами. — Не слишком здравая идея, признаться, однако полагаю, в порядке исключения такое и впрямь возможно.
«Куколь».
«Да, мастер?» — мысленный голос слуги звучал подчеркнуто безразлично, и Кролок мельком успел порадоваться, что увлеченный своими сезонными похождениями Герберт появится в замке наверняка с самым рассветом и сразу отправится прямиком в склеп.
«Я останусь на день в своих покоях. Так что уборку в них придется отложить. Будь добр, сосредоточься на библиотеке».
«Хорошо, мастер. Что передать виконту, когда он о вас спросит?» — все так же невозмутимо осведомился Куколь, как будто в том, что хозяин впервые за годы его службы вытворяет нечто подобное, не было ровным счетом ничего удивительного. Как и в разгромленной библиотеке.
«Передай ему, чтобы не вламывался в мои комнаты сразу же, а выждал приличия ради хотя бы полчаса».
Кролок криво усмехнулся и, вновь сосредоточив свое внимание на Дарэм, сказал:
— Хотел бы я ошибиться, но, похоже, нас с вами, драгоценная моя фрау Штадлер, ожидает весьма веселое, но утомительное время. Где утомительная часть достанется нам, а веселая — Герберту.
С этим заявлением Дарэм не могла поспорить при всем своем желании, так что ей только и оставалось, что уныло кивнуть в ответ, хватаясь за протянутую графом руку, чтобы вместе с ним переместиться в комнату, в которой она не ночевала уже больше полугода, а граф, если верить его же словам, не ночевал никогда.
Впервые за двести восемьдесят лет лежа головой на самой обычной, отнюдь не траурной подушке, Кролок бездумно смотрел в окно, небо за которым с каждой минутой светлело все отчетливее, чувствуя, как касается его кожи дыхание лежащей рядом Нази.
Тело становилось все тяжелее, медленно умирая, чтобы вернуться к подобию жизни с наступлением заката, но граф все не отводил взгляда от висящих на горизонте редких облаков, наблюдая за тем, как они не просто подергиваются понизу зыбким предрассветным сиянием, а опаляются розовым золотом поднимающегося из-за горизонта солнца.
Рядом произошло вялое движение, — уже с трудом способная шевельнуться Дарэм устроила голову у него на груди, и Кролок еще успел уловить, как оборвалось ее слабое дыхание, прежде чем мир вокруг него растворился в бесконечной темноте.
Из которой ему, как и всегда, пришлось вырываться тягостными рывками, с каждым десятилетием требующими все больших усилий.
Резко вдохнув, граф инстинктивно дернулся, рука его метнулась к горлу, однако ее движение бесславно окончилось, так толком и не начавшись, остановленное лежащими в его ладони тонкими женскими пальцами.
— Доброй ночи, — прямо возле его уха сказала Нази Дарэм. — С возвращением, так сказать.
— Позволь ответить тебе тем же, — распахивая, наконец, глаза, откликнулся Кролок, и бросив взгляд на их все еще сцепленные руки, посмотрел на Нази: — И все эти полчаса ты лежала здесь, обнимаясь с моим безответным трупом, только ради того, чтобы стать первой, кто поздравит меня с пробуждением? Признаюсь, решение, с моей точки зрения, неоднозначное.
Дарэм в ответ фыркнула и, усевшись на постели, заправила за уши упрямо лезущие в глаза волосы.
— Порой мне кажется, что твой безответный труп имеет некоторое преимущество перед трупом, который еще и отвечает, — сказала она, не желая признаваться, что ей, с одной стороны, всегда хотелось увидеть пробуждение Кролока воочию, а с другой — решительно не хотелось шевелиться, выбираясь у него из-под бока, словно она действительно могла его этим разбудить. — К тому же, учитывая, что, выйдя наружу, я бы точно подверглась атаке…
— Все влюбленные — жуткие эгоисты! — как всегда, рывком распахивая дверь, возопил виконт фон Кролок, влетая в комнату и трагически падая в кресло, прямо поверх лежащего на нем отглаженного графского камзола. — Вы хоть представляете, что я испытал, когда вернулся в склеп и не обнаружил там ни одного из вас?! У меня ведь сил в четверть пятого только и оставалось, чтобы в гроб лечь! Неужели никто из вас не додумался оставить записку, чтобы я не волновался?! Я еще могу понять Дарэм, она всегда была черствой особой, но вы, папА! Неужто пламя страсти так ударило вам в… голову, что вы ни на секунду не озаботились душевным покоем единственного сына?! Ах, кстати, Нази, какой у тебя милый укус на шее! Папин подарок?
— …Герберта, — мрачно закончила свою фразу Дарэм и, обреченно застонав, уткнулась лбом графу в плечо.
«Это надолго?»
«В острой форме? Ночи на три. А в целом, полагаю, на пару-другую лет. Как я и говорил, это будет весело, но утомительно».
Кролок внимательно посмотрел на довольного своим импровизированным монологом наследника и, получив в ответ широкую сияющую улыбку, едва слышно вздохнул.