- Помню,- ответил он. Ему уже не зателось спрашивать, откуда ей это известно.
- Так это и сейчас есть. Бери сестру да и веди на причал. На тот самый.
Вера очень обрадовалась, когда он рассказал ей о прогулке по морю. Они пришли на старую пристань. Она была слишком мала для современных вместительных паромов, что курсировали вдоль побережья. Здесь причаливали только небольшие лодочки, да катера, что могли заходить на мелководье.
Они сидели на самом носу, там, где катер мерно резал волну. Море было спокойным, оно будто отдыхало от дневного зноя. Солнце уже совсем скрылось за окружающими залив холмами, когда катер направился к выходу из залива. Берег отдалялся, и контуры зданий на берегу постепенно размывались. Внезапно ветер сменил направление, усилился, как бывает в этих местах. В считаные минуты волны покрылись барашками пены. Это еще не был шторм, но волнение быстро возрастало. Пена стала временами захлестывать на палубу. Веру окатило соленой водой, но она только смеялась, радуясь, что катер и все пассажиры на нем раскачивались как на больших качелях. Но капитан, невзирая на погоду, пока держался намеченного маршрута. Небо еще сильнее потемнело от наплывающих облаков и вода стала темно-темно-серая, почти черная, только серые гребешки пены мелькали тут и там. Сергей видел, что некоторым пассажирам уже становится плохо от качки. А рядом с ними компания подростков хохотала и подсмеивалась над теми, кто попадал под соленые брызги. Уже наступили глухие сумерки, когда катер подошел к причалу. На берегу стояло несколько фигур встречающих. Он не сразу обратил на них внимание, но когда они направились по мосткам, Вера вдруг воскликнула:
- Смотри, там мама!
Сергей присмотрелся. Было уже довольно темно, и он мог ошибиться. И в самом деле, там стояла женщина, похожая на их мать. Но ведь она должна быть очень стара? Он знал, что она больна, и уже годами не выходит из дому. Но все же эта женщина была очень похожа на мать, такую, какой она была, когда он был студентом. Ей не было тогда и сорока лет. Да, он хорошо помнил ее как раз такой: высокой, с прямой твердой походкой, большой копной волос медного цвета. С грустным выражением ее красивых серых глаз с каким-то особым разрезом. Оно стало таким после смерти отца в геологической партии. Его он помнил смутно, тот все время пропадал в экспедициях, а потом погиб при оползне в горах. Так они и жили вместе с мамой и сестрой. Он хорошо помнил это время. Мама не вышла замуж, она много работала и все время посвящала им. Может быть, это был самый счастливое время в его жизни.
Неужели это она? Да, в отсвете огней с лодки он теперь точно это видел. Ее взгляд был наполнен тревогой и, в то же время, в нем было заметно облегчение.
- Сережа! Зачем же вы в такой шторм пошли? Она наклонилась, обняла Веру, а потом поцеловала и его. - Я так волновалась! Просто места себе не находила! Вы же могли перевернуться!
- Мама, я не знал, что будет такой ветер,- оправдывался он.- Я бы не брал Веру с собой. А как ты...
- Пойдемте, пойдем отсюда,- прервала она его,- сейчас совсем темно будет, надо возвращаться домой.
И он повел их берегом в сгущающейся темноте. Мама шла сзади, держа Веру за руку и что-то ей говорила. Наверное, успокаивала. Волны заглушали ее слова.
Их рокот был слышен и дома. Он был похож теперь на шепот и шуршание.
Мама поставила чайник. Они сидели на кухне, свет отключили, но нашлась свеча. Она осветила мамино лицо, которое показалось ему сейчас совсем молодым и прекрасным. Она сказала:
- Теперь, когда мы встретились, вы уже не пропадете! Я буду заботиться о вас, - она улыбнулась.
Вера смотрела на нее во все глаза. Она еще раз обняла дочку, погладила по волосам.
- Скучала, а?
- Мамочка, я так рада, так рада, что ты здесь!
- И я, и я рада, моя девочка. Теперь мы все вместе. Ну а теперь, давайте укладываться. - время уже позднее. У вас тут, кажется, только одна кровать? Но, зато большая - как-нибудь устроимся.
Веру завернули в простыню и положили посередине. Сергей лег с краю. При свете свечи мама села на постель с другой стороны и стала стягивать с себя платье через голову. Сергею казалось, что он помнит это платье, темно-синее, с оборками. Он отвернулся и смотрел на летающие по стене тени ее рук. Потом свеча погасла. Он старался заснуть, но сон бежал от него. Осторожно повернулся на спину. Вдруг он понял, что различает уже тихое дыхание Веры. Раньше все заглушал свист ветра. Значит стихает, - подумал он, уплывая в темноту.
Отворив дверь, он стал спускаться к берегу. Дорога была длинной и узкой. Она шла через заросли камыша или какой-то гигантской осоки. Она больно царапала его тело, когда он раздвигал ее руками. Дорога превратилась в тропинку, и пробираться стало все труднее. Но вот он наконец на берегу, весь израненный от порезов растений, подступающих к самой воде. В ней отражается что-то большое. Вокруг свет, мягкий, несильный, но его много. Он рассеивается по воде, по берегу, по небу. Над водой, темной зеленой водой висит большой диск, месяц. Но это не луна. Это вечерняя звезда, она гораздо больше, и розовый месяц пронизан красными прожилками. Вода озера недвижна. Он медленно входит в нее, подняв руки, и чувствует под ногами ступени. Он делает несколько шагов и останавливается. Навстречу ему раздвигая грудью темную гладь ступает белая лошадь, кобылица. Она наклоняет к нему шею, он обхватывает ее и вот он уже на ее спине. Она вскидывает голову и смотрит на него одним черным большим глазом.
Он открыл глаза. Темные стены чуть светлели, приближался рассвет. Вера спала, свернувшись комочком. Приподнявшись на локте, он заглянул через нее. Мама спала, закинув руку за голову, в своей любимой позе. Волосы, которые казались теперь цвета темного меда, разметались по подушке. Ее лицо было безмятежно, чуть заметное дыхание приподнимало простыню на ее груди. Маму звали Исида, редкое и довольно странное имя. Может быть поэтому, мужчины как-то робели, обходили ее стороной.
Под его взглядом она внезапно открыла глаза. Их глаза встретились и она улыбнулась ему. Он не пытался разгадать его, но взгляд был наполнен теплотой, он будто проник в него и разлился по всему телу. Она поднесла палец к губам.
Вера по-прежнему сладко спала, когда они вышли к морю. Оно было спокойно, и плавно катило мелкие волны, будто не было вчера никакого ветра. В предрассветной пелене все казалось зыбким, звуки тонули в туманной сереющей мгле.
Она отошла на несколько шагов и, повернувшись к нему спиной, сбросила на камни простыню, в которую была закутана. Сергей отвернулся с опозданием и в мгновенном снимке отпечатались плавные контуры и смутная белизна ее тела. Он не удержался и вновь посмотрел туда. Она уже входила в воду. Ее тяжелые бедра, покоящиеся на стройных ногах с узкими щиколотками покачиваясь готовились опуститься в теплое темное море. Белые полушария ягодиц колебались, чуть подрагивая, переливаясь будто идущим изнутри бледным свечением, и ему казалось, что ничего красивей этих двух лун он никогда не видел. Стояла тишина, и слышен был каждый всплеск. Спина чуть изогнулась, когда руками она помогала себе держаться прямо. Ее фигура все больше растворялась в наползающим с моря тумане. Он видел сейчас только белые контуры, но все не мог отвести глаз. Вода уже кажется скрыла ее неожиданно тонкую для такого стана талию. Сейчас она обернется!
Сергей торопливо начал сбрасывать трусы, и только тут заметил, что непослушный член мешает ему. Резким движением он избавился от них и с шумом бросился в воду. Он надеялся, что мать не заметит. Ему было очень стыдно.