Джим очнулся от шлепков по щекам. Артур методично приводил его в чувство.
— Все, хватит, — сказал Джим и хотел встать, но не смог. Он лежал пристегнутый ремнями к жесткой койке в больничном лазарете.
— Надеюсь, на этот раз ты все-таки пришел в себя, — сказал Артур.
— Что все это значит?
Джим не знал, как ему прореагировать. То ли ругаться, то ли извиняться. Каким-то отдаленным внутренним чувством он понимал: «Все это неспроста».
— Я же был с вами. Да, я был с вами, и вдруг появилась девушка, — вспомнил Джим. — Очень красивая девушка. Уж если быть девушкой, то именно такой.
— Все хотят быть такими девушками, но не у каждого получается.
Джим не понял шутки Артура и продолжал:
— Потом мы выловили этого «чужака» и посадили в меня. Я потерял сознание. И вот я здесь.
Джим весь засветился от ощущения, что вспомнил.
— До этого момента все было правильно. Джим нервно дернул плечами.
— Я что-то натворил? — спросил Джим.
— Ну, если откровенно, то да.
— Я кого-то… — Джим вопросительно посмотрел на Артура. Страшная догадка посетила его все еще туманный разум. — Убил?
— Об этом лучше всего тебе поведал бы Ханс Кристиан Андерсен в своей новой сказке «Трехдюймовочка».
— Не понял.
— Да ладно, забудь. Давай я тебя освобожу. Артур стал расстегивать ремни, державшие Джима.
— Знаешь, Джим, ты вляпался в очень скверную историю и меня с собой прихватил. После того как мы тебя тогда растолкали, ты с моей помощью ограбил оружейный склад. Воспользовался услугами девушки. Кстати, она периодически куда-то исчезает. В общем, ты пришел к Ромову снова и…
— Хватит! — закричал Джим. Он вспомнил. Вспомнил тот самый момент, когда стоял возле куба и смотрел на бурлящую массу, корчившуюся возле ванны. Смолли сказала, что Дмитрий все еще в сознании и страдает.
Потом было сумасшествие. Джим открыл куб и стал сжигать всю эту массу. Сантиметр за сантиметром он уничтожал тварь, поглотившую друга, которая еще недавно была Дмитрием. Это было безумие. Смолли застыла с неописуемым ужасом в глазах. Тварь визжала и корчилась.
А в ушах звонил колокол и нашептывали сирены языком гремучих змей: «Джим, Джим, Джим». Это бесконечное «Джим, Джим, Джим». От напряжения болели скулы, а ладони покрылись испариной. Смолли исчезла, появились офицеры охраны, и он их расшвырял. Хорошо еще, что не сжег. Его схватили, бросили на пол и сделали укол.
— Хватит, — повторил Джим, — я вспомнил.
Артур перестал расстегивать ремни и нерешительно отошел. Весь ужас пережитого отражался на лице Джима, и стоило подумать, прежде чем освобождать его от пут.
— Да не бойся ты. Я в своем уме. — Джим спокойно лежал. Артур снова стал расстегивать ремни.
— Джим, завтра будет специальная комиссия. — Артур нервно расстегнул последний ремень. — Что ты им скажешь?
Только сейчас Джим понял, что Артур совсем еще мальчишка. Джим никогда не вдавался в подробности, касающиеся его друзей. А возраст он считал «подробностью».
— Не беспокойся, Артур, — сказал Джим, — я был один, везде один.
— Ты не так понял, — возразил было Артур.
— Артур, так будет лучше. Ведь ты всегда сможешь помочь. Верно?!
— Да! — Артур пожал Джиму руку, пытаясь выразить всю признательность, которую испытывал к Джиму.
Светало. Розовые лучики света стали падать на полированный пластиковый пол казармы.
«Черт бы побрал этих землян! — думал Розуел. — Всегда так, только начнешь какое-нибудь по-настоящему грандиозное дело всей жизни — вмешаются, растопчут и поставят тебя на самое поганое место какого-нибудь мусорщика. Черт бы побрал их всех!»
— Подъем! — заорал дневальный.
С трехъярусных коек посыпались люди.
Отгоне натянул желто-коричневые штаны, такого же цвета легкую куртку, затянул ремень и обул сапоги-ботинки, предварительно намотав портянки. Поначалу многие надевали носки, но во время маршевых переходов носки сбивались и натирали ноги. Слава Богу, что среди них оказалась пара русских, которые научили пользоваться портянками.
— Стрр-оо-йся!
Дежурный оглядел строй суровым взглядом и пошел докладывать взводному.
Пока сержант докладывал, Оттоне украдкой оглядел строй. Карла еще не было. Несколько дней назад он показал, кто чего стоит, и ему прострелили обе ноги. Поговаривают, будто командование теперь сделает его инструктором по рукопашному бою.
— Разойдись! — скомандовал сержант.
Отгоне взглянул на часы. До завтрака оставалось пятнадцать минут.
«Еще неизвестно, где лучше. — Розуел вспомнил изолятор, в котором провел целый месяц. — И откуда они понабрали столько ублюдков? Надо двигать отсюда к чертовой матери».
Из лазарета Карла направили прямо в изолятор.
Изолятор располагался за древним городом альбенаретцев, в котором самих альбенаретцев, по правде говоря, уже давно не было.
Все это напоминало кошмарный сон. Сначала первый звездолет. Потом объявление военного положения. Затем страшная бойня у Хуастонской башни. Создание гигантской тюрьмы-изолятора и военной базы.
— Эй, салага, — обратился к Карлу здоровенный мужик заросшего вида. — Сегодня у меня день рождения, — мужик нагло усмехнулся, — и я должен получить подарок.
Карл добродушно улыбнулся.
— Твоего кольца, — мужик указал на безымянный палец Карла, — вполне достаточно.
Карл продолжал улыбаться. Заросший театрально возмутился и вытащил из кармана плазменный нож. Карл ударил заросшего ладонью в лоб и согнул руку с ножом в болевом контроле.
— Я по-о-о-шутил. Я по-о-шутил, — застонал заросший. К ним подошел охранник.
— А, это ты, триста двадцатый! А ну-ка отпусти этого парня. Карл отпустил.
— Если еще раз попадешься… — пригрозил охранник. Вечером следующего дня к камере Карла подошел заросший.
— Привет, Карл, это я, Нуолти, — сказал он дружелюбно, будто старому товарищу.
— Здравствуй, Нуолти.
— Ты извини, — Нуолти замялся, — скучно и все такое… — Он попытался объяснить вчерашний инцидент.
— Ничего.
— Я хотел тебя предупредить, я по изоляторам давно. — Нуолти опасливо оглянулся. — Ты сегодня на очереди у этих. — Нуолти ударил двумя пальцами по плечу. — Ночью придут.
— Спасибо, — сказал Карл в пустоту. Нуолти исчез. Предупреждение не помогло. Ночью в камеру впустили сонный газ.
Голова как боксерская груша после тренировки. Тяжелая и бездумная. Этот ржавый скрип уже замучил. Полное безразличие сменяется приступами ярости, а затем снова безразличие. Но этот скрежет! Кажется, будто голову ватой набили, даже уши заложило. Туман заполнял мозг твердой жижей и приятно тянул на дно, в глубину сознания.
«Черт бы побрал этот скрежет!» — подумал Карл, с трудом разлепив набрякшие веки. Взгляд заскользил по грязному бетонному полу к металлической решетке камеры.
Решетчатая дверь стояла на месте. «Но откуда же этот паршивый скрежет?» Карл закрыл глаза и почувствовал накатывавший волнами сон. Но скрежет не давал спать.
Скрежет сознания избитого тела мешал ему заснуть. А сон был так близок и приятен!
Тряска разбудила Карла. Он открыл глаза и увидел звездное небо. Яркие маленькие бусинки разбросаны в причудливых формах. Повеяло свежестью. Карл наклонил голову и от резкой пронзительной боли застонал.
— Тихо! — Розуел остановился и опустил носилки. С другой стороны стоял Нуолти.
— Где? — прошептал Карл.
Розуел не понял вопроса и, немного поразмыслив, не ответил.
— Пошли, — сказал Розуел.
Они взяли носилки и двинулись дальше. Впереди виднелась свалка. В носу засвербило от резкого запаха отходов. Обойдя горы мусора, они оказались возле прямоугольного столбика.
Носилки поставили. Розуел достал из кармана белый шарик альбенаретцев и опустил в приемную щель. У основания прямоугольного столбика появился слабый свет. Розуел стал неистово жестикулировать. Нуолти, не видевший ранее языка альбенаретцев, скорчил недоуменную гримасу. Прямоугольный столбик слабо замерцал, и свалка, небо, запах — все исчезло.