Планета, где он находился сейчас, была ему знакома. Он это знал наверняка.
Она была столь знакомой и столь чужой, что Джим уже думал о ней как о своей родине.
Настал час, когда он понял, что если не уйдет от кресла — последнего предмета цивилизации в этой обожженной, обезвоженной пустыне, то умрет от жажды. Джим снарядил целый контейнер и взвалил себе на плечи.
Два меча, которые ему разрешено было взять с собой, он пристегнул к поясу, а пистолет вложил в кобуру на ноге.
Солнце палило нещадно.
Подземный город альбенаретцев был настолько огромным, что, если бы не пневматические дорожки, Розуелу пришлось бы долго добираться. Он ехал в свою новую квартиру, где его ждала любящая жена. День был насыщенным и трудным. Он, Карл, Блинд, Иунахес и еще несколько людей и альбенаретцев пытались проникнуть в тайну хуастонского феномена, в тайну этих ужасных, прозрачных, амебообразных созданий. Некоторые результаты экспериментов обнадеживали.
Их научная группа стояла на грани открытия. Оставалось всего несколько шагов.
Розуел сошел с дорожки и прошел через контрольный щит. После того как он покинул базу, военные неоднократно пытались проникнуть в подземный город. Попытки их не увенчались успехом, но контрольный щит, придуманный Карлом, все-таки поставили на пограничных коридорах.
Мерзкие твари копошились всюду. Они даже ползали по Джиму, но не причиняли вреда. Какое бы отвращение ни испытывал Джим к этим полупрозрачным амебам, он воздержался от стрельбы. Он удивился и содрогнулся, когда под утро почувствовал влажное прикосновение теплой слизи. Джим сел, вытер лицо рукой и понял: на этот раз твари его не тронут. В глубине его чувств зародилась даже некая привязанность к этим созданиям. Да, они были врагами, но врагами бездушными и беззащитными. Джим с ужасом понял, что его психика где-то дала сбой. Где-то он надломился.
Как может он так спокойно сидеть и смотреть на этих слизней?! Джим отыскал что-то новое внутри себя. Он смутно догадывался, что в случившемся виновна та самая связь с «чужаком», когда они допрашивали…
«Конечно! Допрашивали!» — вспомнил Джим.
В памяти пронеслись жуткие, нереальные картины чужого мира. Джим осознал себя двояким, разделенным на два лагеря. Да, он теперь знал настоящего врага. Не этих слизней, а тех, кто стоит, или ползает, или летает за их спиной, хребтом, ну за ними. Джим приобрел чужое знание, чужой опыт, чужое умение. Он получил второе сознание, переданное ему в предсмертной агонии чужим существом.
Амебы исчезли так же быстро, как и появились. Теперь он знал, что это такое.
Джим лег и с легкостью заснул.
Еще два дня он совершал длительные переходы. Ночью и утром шел, днем спал, а вечером «ковырялся» в «чужом» сознании. Джим открыл для себя НЕВЕДОМОЕ и рьяно вгрызался в «чужую» память. Джим понял, что амебы не смогли войти в него, так как он был хозяином. А хозяином он стал благодаря оплошности Свежего Шелеста. Амебообразные слизни были выведены сеньял для ведения борьбы на планетах в далеком космосе. Амебы не только поражали вражеское животное, но и подготавливали его для пищеварения сеньял. Управлялись амебы на нервном уровне.
Все это Джим сумел раскопать в своей голове во время вечерних размышлений.
На третий день он увидел стартующий звездолет, который почти вертикально ушел в небо. Джим закричал и побежал туда, где, ему казалось, он сможет найти спасение от этого нескончаемого солнца. Джим бежал до тех пор, пока не почувствовал ужасную боль в висках. Вены вздулись от напряжения и были готовы лопнуть, как перетянутые струны.
Грей упал на колени, и пот тяжелыми каплями стал падать на потрескавшуюся, иссушенную почву.
— Подождите, — прошептал Джим и уткнулся лицом в землю.
Пульс стал слабеть, дыхание приходило в норму.
Где-то в области поясницы Джим почувствовал холодящий озноб. Холодок пробежал от копчика по всему позвоночнику и, перейдя в грудь, замер в легких. Стало легко, и Джиму захотелось повиснуть. Он почти не сознавал, что делает.
Он делал это чисто автоматически, как будто с детства умел это делать. Джим парил, парил на высоте двух метров, и два меча неуклюже болтались на его ремне.
Джим быстро смирился с полученным от Свежего Шелеста даром и поплыл туда, где взлетел звездолет.
То, что Джим увидел, заставило его отрезветь и шлепнуться на землю. В пятидесяти метрах от выжженной дюзами корабля земли лежали скорченные, сгоревшие тела его друзей. Суен, Нио, Гарри — все были здесь. Кроме Дмитрия и его самого.
Знакомой дорогой Джим Грей возвращался в Вечный город. Внутреннее страдание и бессильная ярость смешались, образуя душевный барьер. Джим механически шел по камням перехода, вспоминая старых друзей. Джим пытался отогнать эти мысли, заставлявшие его страдать. Знанием и умением Свежего Шелеста Джим не пользовался. Ему сейчас была ненавистна сама мысль об использовании чужой, вражеской памяти. Так без отдыха он прошел весь тоннель и столкнулся с людьми. Невидящим взглядом он посмотрел сам на себя и пошел дальше. Экспедиция, которую он встретил, направилась дальше. Джим знал, что это последняя их экспедиция и им не суждено вернуться.
Джим вошел в первый попавшийся кабак в Вечном городе.
Сартос, уже достаточно проживший и сбившийся со счета своих лет, стоял возле полуразвалившегося кабака «Пивной погреб» и носком сандалии передвигал камень размером с кулак.
Джим был в кабаке, и Сартос это знал. Сартос стоял так уже полтора часа, не решаясь войти. Бесчисленное множество раз Сартос заходил в этот кабак и встречал Джима, а этот раз был особенный. Внутренняя тревога, давящая на Сартоса бог знает сколько лет, наконец-то уступила место ощущению покоя и благополучия. Сартос знал наверняка: этот Джим — последний. Даже если будут другие такие же Джимы, они будут не те. Этот — настоящий.
Сартос размахнулся ногой, пнул булыжник, и тот заскакал по мощеной улице. Старик вытер вспотевшие руки о холщовую тунику и вошел в кабак. Джим сидел за столиком, и голова его покоилась на сложенных руках. Джим поднял голову.
— Здравствуй, — нарушил молчание Сартос.
— Все кончено, — процедил Джим.
— Ты тоже это чувствуешь, — произнес старик.
— Да, Сартос. — Джим встал из-за стола. — Я помню бесчисленное множество «себя». Я знаю, что делал раньше, и, думаю, скоро узнаю, что буду делать теперь.
— Это последний раз. — Глаза старика заблестели. Джим перестал бояться своего второго «я» и прекратил с ним внутреннюю борьбу. Его больше не тревожили мысли об измененной психике. Несколько дней Джим провел в доме Сартоса, и все это время старик ухаживал за ним, как за малым ребенком, пока ушедший в себя Грей не вернется. Джим копался в себе, как в сокровищнице. Интересные факты всплывали наружу, и Джим хватал их, пока те не ускользнули.
«Пирамида… пирамида. Вечный город? Пространственно-временной дисбаланс. Вечный город… Первый удар… Пирамида…» — проскакивало в голове у Джима, и он пытался найти связующую нить во всей этой чепухе.
Сартос плел корзину из ивовых прутьев, которые заготовил неделю назад. Над его головой висела масляная лампа и жутко коптила. Очередной прут лег в переплет, и старик прислушался. Сверху донесся скрип ступенек.
«Джим приходит в себя», — обрадовался Сартос.
Джим спускался по винтовой деревянной лестнице и кулаками тер заспанные глаза.
— Доброе утро, Сартос, — сказал Джим, увидев старика.
— Уже полночь. — Сартос встал, подошел к комоду старинной работы и, достав кусок материи, протянул Джиму. — Помойся.
— Куда мы идем? — спросил Сартос.
— К пирамиде.
— К пирамиде? — удивился старик.
— Да, к пирамиде, — продолжал Джим. — Это вовсе не архитектурное сооружение, а пространственно-временной аппарат.
— Что, что?!
— Ну, в общем, Вечный город и произошел оттого, что в эту долину опустилась ракета «чужаков» с пространственно-временным аппаратом, или бомбой, если хочешь.