Ну, а Схерия чтит Посейдона. Учтём.
Демодок запел.
Слушая звон наковальни Гефеста, следя за его искусной работой (почему-то с неё начинается новый, ещё неизвестный ему самому анекдот), Демодок глаз не спускал с Посейдона, которого не было, к счастью, ни в кузне Гефеста, ни рядом. Владыка морей, колебатель земли, отложив свой трезубец, пировал на Олимпе. Льстиво хихикая, лез на глаза Вседержителю Зевсу. Пусть. Пусть он будет подальше от кузницы, где вызревают смешные события, где в чёрном дыму и в багровых отсветах горна тоненько, самой высокой струной Демодоковой лиры, звенит наковальня, где некрасивый, хромой и угрюмый Гефест, ловко орудуя молотом, злобно бормочет под нос, отругиваясь от бестолковых вопросов Гермеса — своего не в меру любопытного сводного братца.
Что он кует, что он кует… Какая Гермесу разница, что он кует? Спроси у папы, папа всё знает. Куда руки суёшь! Отскочь, палец прищемишь… Нет, это не кресло для Геры. Мамаша ещё старого кресла забыть не может — вон оно, валяется в самом темном углу кузницы. Сколько она в нём просидела, встать не могла? Две недели? То-то. Будет знать, как изгаляться над хромым сыном. Нет, это не механический слуга — зачем мне ещё один? Я не люблю повторяться… Надо же, какой догадливый! Конечно, это не золото. И не медь. Железо — слыхал о таком металле? Необыкновенно прочная штука… Меч? А что, железный меч — дело хорошее, надо будет подумать. Но это не меч. Для меча этот прут слишком тонок. А для стрелы — длинён. И тоже тонок…
Заготовка всё более истончалась под быстрыми ударами Гефестова молота, становилась длинной упругой проволокой — вот она уже не толще конского волоса, вот и вовсе пропала из глаз, а Гефест всё недоволен своей работой, всё рассыпает по кузнице нежный высокий звон (ноги танцоров едва поспевают за переборами Демодоковой лиры), и всё это время глупые вопросы Гермеса перемежаются уклончивым бормотаньем хромого бога.
— Да отстанешь ты от меня или нет? — раздраженно воскликнул Гефест, отложив, наконец, молот. Ловко и быстро смотал невидимую железную нить, швырнул ещё горячий, красно светящийся моток в угол, и в углу звякнуло. — Что я кую, что я кую… А Демодок его знает, что я кую и зачем это надо! — и, ухватив огромные медные клещи, он потащил из горна новую заготовку.
— Демодок? — испуганно переспросил Гермес и настороженно огляделся. — Слушай, дорогой братец, я тут с тобой заболтался, а ведь у меня дела! Только сейчас вспомнил, что папа Зевс послал меня за… Ну, тебе это неинтересно. Трудись, не буду мешать. Пока! — и Гермеса не стало.
Демодок усмехнулся, не разжимая губ: гостям эти реплики богов слышать не обязательно. Не так поймут.
Ну-с, работой Гефеста гости в достаточной степени заинтригованы, а что там у нас на Олимпе?
На Олимпе было ничего себе: бессмертные веселились. Как всегда. Пили, плясали, плели между делом интриги. Вершили судьбы… Посейдон развлекал Громовержца, упорно продвигаясь к какой-то своей цели. Вот и славно, пускай себе продвигается. Аполлон скучал: его порядком развезло от нектара, он с механическим упорством терзал золотые струны своей кифары и клевал носом. Незамужние хариты вяло вышагивали по кругу.
И это называется хоровод? Только что руки за спину не заложили! (Откуда это? Ладно, потом…) Эх вы, олимпийцы, ну что б вы без меня делали?
Демодок поудобнее перехватил лиру и выдал подряд три развесёлых перебора с подстуком. Аполлон встрепенулся, прислушался, блеснул певцу благодарной улыбкой и забренчал порезвее, на лету схватывая подсказанные аккорды. Взвились одежды харит, замелькали в разрезах стройные ножки и вечно юные упругие перси с нецелованными сосками. Другое дело!
Мрачный задира Арей оторвался от профессионального созерцания очередной драчки внизу и заоглядывался насчёт кому бы врезать. Для начала. Ближе всех к нему сидела Афина Паллада — строгая и трезвая воительница; но она для того и была так близко, чтобы в корне пресекать Ареевы поползновения. А вот затылок дяди Посейдона — как раз на расстоянии вытянутой руки. И трезубец его закатился под стол — пока-то нашарит…
Стоп. Только не это! Схерия чтит Посейдона.
Демодок пристально посмотрел на Афину и двинул бровью. Та, спохватившись, немедленно возложила свою тяжкую длань на плечо брата. Арей засопел, зыркнул на сестру и сел прямо, но Афина, не удовлетворившись этим, легонько шлепнула его по запястью. Арей скосил глаза, демонстративно отвел руку в сторону и, разжав кулак, небрежно выронил на траву смятый золотой кубок — безнадёжно испорченное серийное изделие Гефеста. Подлетевший на цыпочках Ганимед тут же водрузил на стол новый кубок. Полный.