— Да, конечно, — поддакнул Демодок. — Вы мне лучше расскажите, как найти Юрия Глебовича.
— Зачем? — удивилась Наденька. — Я сама его потороплю и сообщу вам, когда шлюп будет готов.
— Видите ли, Наденька, я хотел бы побеседовать с ним о природе случая, — соврал Демодок.
Хотя, если по большому счету, то не соврал, а очень даже наоборот, но как объяснить это Наденьке? Впрочем, объяснять ничего не понадобилось. Наденька посерьезнела, ещё раз поразившись компетенции Дмитрия Алексеевича, молча провела его по дорожке сада к парапету и очень толково объяснила, где стоит ангар Юрия Глебовича и как лучше всего к нему пройти.
Всё-таки я зря начал эту главу записок от первого лица. От третьего получалось лучше — глядя на себя со стороны, видишь больше. Если будет время, перепишу первую половину главы… И назову-ка я эти записки фантастической повестью, как и было обещано врачу (на сей раз — не офтальмологу).
Глава 17. Командор
Юрий Глебович оказался прав: случайностей не бывает…
— Я ждал тебя, Дима, — заявил Командор, когда Демодок взобрался по узкой лесенке стапеля на палубу шлюпа и заоглядывался, ища трехзначного техника. Да, это был именно Командор, а не другой Юрий Глебович из другого мира: рабочая роба на нем была распахнута, и два белых шрама — следы Посейдонова трезубца — четко выделялись на темном, почти фиолетовом от нездешних загаров торсе.
— Садись! — Командор вышел из рубки (Дима увидел за его спиной знакомо выпотрошенный пульт кибершкипера), уселся на фальшборт и похлопал ладонью рядом с собой. — Садись, поговорим. Извини, как-то не получается перейти на «вы», хоть ты теперь и старше меня лет на двадцать…
Демодок сел. Молча.
— Сначала ты расскажешь мне о своих приключениях, — объявил Командор. — А потом буду говорить я.
Дима рассказал, стараясь быть как можно более кратким и опуская подробности, а, дойдя до своего спасения, добавил, что о судьбе феакийского корабля всё ещё ничего не знает и очень хотел бы…
— Узнаешь, — пообещал Командор и потребовал продолжать.
Продолжили в кают-компании, где ещё (или уже) ничего не было разворочено и выпотрошено, стояли удобные мягкие кресла перед низеньким столиком, и стюард (улучшенной модификации, но молчаливый, как тот, и очень предупредительный) бесшумно сновал из камбуза и на камбуз, ловко и вовремя принося запотевшие баночки сока.
Узнав, что у Демодока десятизначный код, Командор заметно посуровел (Дима не понял, почему), но заявил, что, может быть, это и к лучшему. По крайней мере, пока. А, выслушав Димин рассказ до конца, предложил ему связаться с Информаторием по своему дурацкому коду и затребовать записи — Наденькины и его, Командора, собственные. Все записи их последней экспедиции, и особенно те, что «только для исполнителя».
— Разве это возможно? — удивился Демодок. — Ведь не я исполнитель…
Командор усмехнулся и промолчал.
«Акратия, — подумал Демодок. — Надо же, дрянь какая…» — Его уже мутило от явных и недвусмысленных признаков свалившейся на него власти в мире безвластия.
Командор ждал, и Дима сделал запрос. Информаторий осведомился, видит ли их беседу ещё кто-нибудь, кроме держателя когда ДЕМОДОКХва. Командор отрицательно покачал головой, и Дима ответил, что будет просматривать записи лично и в полном одиночестве, а техника он, мол, попросил заняться своими делами. На четвертой или пятой записи Демодок обнаружил, что его бокал пуст, а стюард почему-то не торопится принести новую баночку. Но, глянув на Командора, понял, что так и надо. Случайностей не бывает…
У него забыто, по-двадцатилетнему, участился пульс, когда он увидел на экране южный край земного круга, обрывающийся в ничто почти сразу за искаженной береговой линией Африки, чуть южнее страны лотофагов. Странно было думать, что на этой висящей в пустоте плоской тарелке он провел сорок лет… Совершив облет земного круга, шлюп замер над его центром, где география почти совпадала с действительной, и начал снижаться над северным берегом Крита. Но с высоты примерно в пять километров снова резко набрал высоту и двинулся к западному побережью Пелопонеса.
— Это я перехватил у Наденьки управление шлюпом, — вполголоса объяснил Командор. — Она обычно не возражает, если я делаю это молча.