***
Гул двигателей «Сокола» успокаивал ее, в кабине пахло машинным маслом, металлом и пластиком, успокаивающе и по-домашнему. «Сокол» был ее домом.
Рей сидела откинувшись в кресле, закинув ноги на приборную панель. Чуи наверняка бы разразился негодующим ревом, увидев это безобразие. Рей грустно усмехнулась, смахнула со щеки слезу. Чуи, милый Чуи покоится теперь на Набу, среди цветов и зелени, может быть, хоть немного напоминающих его родину, зеленый Кашиик.
Когда-то Чубакка обещал маленькой Рей, что обязательно отвезет ее на свою родную планету, покажет ей все красоты дикой, неприрученной природы. Этого так и не случилось. А теперь и ее милого друга больше нет. Остались лишь воспоминания, светлые, такие далекие.
Вот Чуи учит ее паять, разбирать корабль, объясняет ей, какая деталь и за что отвечает. Вот ругает ее громко, эмоционально, потрясая мохнатыми кулаками, потому что она полезла, куда не следовало, и получила удар током. Вот обнимает, утешает. А вот сажает к себе на колени маленькую девочку и дает управление кораблем. Ей не забыть тот восторг. И больше никогда не выразить свою благодарность.
Рей печально вздохнула. Казалось, что сейчас отъедет в сторону дверная панель и в проеме покажутся Чубакка и Хан, как всегда о чем-то спорящие. Хан будет хмуриться, злиться, кривить губы и закатывать глаза, Чуи реветь, ругаться и потрясать кулаками и лохматой головой. Так привычно, по-домашнему.
Не так много мест могла назвать Рей своим домом в галактике. «Сокол» им, определенно, был. А еще дом Наберри, место, где тебя ждут, где тебя примут – любую, какой бы ерунды ты ни натворила. Простят, помогут, не зададут лишних вопросов. Да, ей повезло. У нее есть такие места. Рей погладила пальцем игральные кости, они были прохладные на ощупь, с легкими выбоинами и зазубринами, повесила брелок над приборной панелью. Оглянулась, чтобы увериться, что одна в кабине.
Вскоре после взлета и перехода в гипер-пространство Рей отправила Кайдел спать, сказав, что подежурит сама. Девушка противиться не стала. А у Лейк была одна идея. Она потянулась к стоящей на соседнем кресле сумке, достала плоский футляр, расположила его на коленях, глубоко вздохнула пару раз и открыла.
Даже в полумраке кабины ожерелье ее бабки переливалось красивыми сполохами, играющими на безупречных гранях камней. Баснословно дорогая вещь. Потрясающе красивая. Рей с благоговением провела пальцами по камням, едва касаясь, задержав дыхание, словно боясь разбить или сломать хрупкую в своей красоте вещь. Потом все же положила ладонь на прохладные камни, чувствуя, как они нагреваются под ее ладонью. Что там говорил Энакин? Видеть не только будущее, но и прошлое?
Прошлое, прошлое. Если это ожерелье действительно принадлежало ее бабке, Рей могла бы увидеть все, что пожелает, все, что случилось с ней. Какая она была и как же смогла полюбить такого человека, как ее дед. Узнать, что случилось с ее матерью, а, может быть, что случилось с ее родителями. Лейк прикрыла глаза. Что делать она знала лишь в теории. Расслабилась, пытаясь отринуть свое тело.
Она не здесь. Нет ни кресла, в котором она сидит, ни кабины «Сокола». И самого корабля тоже нет. Нет этого места, этой точки галактики. И времени тоже нет. Нет ее самой, Реи Лейк еще не существует. Зато рядом Сила, чистая энергия, которую лишь надо направить в нужное русло. Она пронизывает будущее и прошлое, соединяя их тысячью нитей, лишь нужно найти ту, что отведет тебя в ту точку времени пространства, которую ты хочешь видеть. Здесь и сейчас не существует. Потом – только настанет. Ее интересует то, что было.
Рей сконцентрировалась на этом желании, на нитях, что вибрировали вокруг, посылая темные и светлые сполохи, словно камни ожерелья, пульсировавшего под ее ладонью. Перед глазами вспыхнул ослепительно яркий свет, Рей подавила в себе желание зажмуриться. Сделала крошечный шаг вперед. «Я хочу знать, я хочу видеть. Покажи мне! Покажи!» Стиснув зубы, она двигалась вперед, к свету, к прошлому. Еще шажок, и еще, отдававшийся невыносимым напряжением в теле, в разуме, в душе. Нити Силы вибрировали вокруг, от гула закладывало уши. Рей протянула свои руки вперед, почти касаясь яркого света, обжигающего нежную кожу, опаляющего лицо. Еще шажок. Еще один. Вдох. И выдох.
Яркий свет исчез. Показалось, что она летит куда-то, падает, от этого ощущения перехватило дыхание.
А потом она увидела.
========== 3.Пролог ==========
- Такая тоска, не правда ли?
Она замерла, сжав тонкими пальцами бокал с вином. И поморщилась. Вот уж чего ей совершенно не хотелось, так это вести разговоры – пустые или не очень – с кем бы то ни было. Это она оставляла своему мужу. Он-то никогда не упустит возможности поболтать, между делом налаживая связи, полезные для его бизнеса. Впрочем, поэтому он один из лучших в своем деле. Женщина обернулась, окидывая взглядом непрошеного собеседника. Высокий, уже немолодой мужчина, в темных волосах которого отчетливо обозначилась седина, черты лица едва ли можно было назвать привлекательными, скорее – интересными. Он смотрел на нее, не отрываясь, цепко и оценивающе, пристально. Женщина поморщилась.
- Разрешите представиться, - он словно бы не заметил ее реакции.
- Нет нужды, - сразу же перебила она его, не собираясь размениваться на пустые любезности, которые стояли поперек горла, - я знаю, кто вы, сенатор.
Он чуть усмехнулся, слегка поклонился.
- Красивое колье, - он кивнул на драгоценности у нее на шее.
И она снова поморщилась, касаясь пальцами холодных камней. Красивое. И баснословно дороге. Призванное продемонстрировать богатство и влияние ее мужа, показать, что дела у лорда Хилла идут хорошо. А также и то, что он любит свою жену и не скупится ей на подарки. На подарки он, конечно, не скупился. Она всегда была одета и украшена, как картинка, дорогая статуя, безупречная и неживая. Именно так она себя ощущала: неживой. Двигалась, говорила, улыбалась, но была мертва внутри с самого дня свадьбы.
Она пригубила вино. Уж владеть собой за эти годы леди Хилл научилась очень хорошо.
- Сенатор, - доброжелательности в голосе чуть, - если вы хотите обсудить какие-то дела с моим мужем, то вам следует обратиться непосредственно к нему. Я не имею никакого влияния на его бизнес.
- Меня не интересуют ни ваш муж, ни его дела, - мягко улыбнулся ей мужчина, - меня интересуете вы.
И против воли она вздрогнула всем телом, бросила на мужчину быстрый взгляд, изо всех сил сжала бокал, призывая себя успокоиться, утишить внезапный бешеный бег сердца.
- Потанцуйте со мной, - он протянул ей руку.
Она уставилась на сенатора, как на умалишенного. А он чуть улыбался ей, и глаза его полыхали неведомым ей доселе огнем. Никто и никогда не смотрел на нее так. Даже муж, который любил ее безумно и страстно, до жестокости.
Женщина нервно сглотнула. Он сумасшедший! Все вокруг знают о бешеной ревности и вспышках ярости лорда Хилла. Все вокруг знают, что леди Оллин Хилл не танцует.
- Только не говорите мне, что не умеете, - голос у него вкрадчивый, - вы происходите из знатной семьи, леди Хилл, у вас не может быть такого пробела в воспитании.
У нее и нет пробела. Есть лишь страх и нежелание. Нежелание? Чушь! Вот сейчас и здесь она поняла, как страстно хочет потанцевать. Именно с этим мужчиной. Она задрожала, коря себя за глупость, зная, что последует за ее выходкой, вложила свою руку в ладонь мужчины.
По толпе пронесся шепоток, когда сенатор уверенно вывел ее в центр зала. Мелькнуло злое лицо ее мужа, ошарашенные глаза каких-то заядлых сплетниц и вскинутые брови королевы Амидалы. Плевать! Все мысли вышибло из головы, когда он уверенно повел ее в танце. И она наслаждалась, полетом и вихрем, теплыми руками, аккуратно придерживающими ее, сбитым дыханием мужчины рядом, его легкой улыбкой и страстным взглядом серых глаз. О этот взгляд мужчины желающего женщину нельзя было спутать ни с чем! Как давно ее никто не желал по-настоящему!
Возможно, ему нужно то же, что и другим – дела ее мужа, его благосклонность. Но тогда сенатор выбрал вовсе не тот путь, потому что этого танца Хилл никогда не простит ему, станет его смертельным врагом. Что ждет ее саму по возвращении домой, Оллин предпочитала не думать. Еще ныли синяки на теле и ушибленная спина, из-за которой она надела максимально закрытое платье, еще болела грудь, которую она пудрила сегодня так долго. Ненавистное колье, которое ее заставил надеть супруг, холодило кожу. И хотелось сорвать его, чтобы только ощутить себя свободной, по-настоящему свободной, забыть об условностях и просто наслаждаться присутствием мужчины рядом. Мужчины, которому она не была безразлична.