***
Они встречались тайно. Шив говорил, что влюбился в нее с первого взгляда. И она верила, потому что была влюблена сама. Оллин совершенно потеряла голову, сама поражалась своей изобретательности, позволявшей раз за разом ускользать из дома, из-под опеки ненавистного мужа, от его побоев и издевательств, от его претензий, от прав, что он на нее предъявлял. Ускользать от ненавистных служанок и приживалок, каждая из которых была шпионкой, докладывала мужу каждый ее шаг. Ускользать, лгать и притворяться.
Она стала настоящим мастером лжи задолго до встречи с Шивом Палпатином, но теперь ее мастерству нашлось другое применение, нежели играть на публику, показывать друзьям и партнерам мужа, что все хорошо. Она была влюблена и каждой клеточкой ощущала это чувство, запретное и правильное, окрылявшее ее, дававшее ей силы жить, терпеть объятия и поцелуи Хилла, потому что ее ждали другие поцелуи и объятия, мужчины желанного и любимого. Каждый миг без него был пыткой и страданием, но Оллин терпела, потому что знала, что получит желанную награду.
Они были обречены: Хилл никогда бы не отпустил ее, а Шив при всей своей любви никогда не предлагал помощи, не предлагал развод и узаконивание их с ним отношений. Ей было и не надо. Она наслаждалась этой тайной связью, а дома опускала глаза, прятала их лихорадочный блеск, прятала улыбку на губах. Она ничего не знала о его делах, только то, что дороже власти для Шива нет ничего, что ради власти он пойдет по головам, что пожертвует даже ею самой. Но ей было все равно. Шив был скрытен, но и Оллин никогда не была дурой. Пусть судьба уготовила ей роль лишь покорной супруги, хранительницы очага, но ее природный ум был остер. Она не могла не видеть, как исподволь и ненавязчиво Шив подрывает демократию, прикрываясь красивыми речами и жестами. Ей было все равно. Судьба галактики никогда не интересовала Оллин Хилл. Она наслаждалась. Иногда ловила себя на мысли, а была бы она так счастлива, если бы эта связь не была тайной, чем-то запретным, дразнящим, сводящим с ума в своей порочности. Но отодвигала эти мысли прочь, раз за разом убегая на встречу, плетя небылицы, лгала, изворачивалась, несла откровенную чушь. Удивительно, что Хилл ей верил. Или делал вид, что верил. Но пока не предпринимал никаких активных действий. Выжидал ли удобного момента, преследовал какие-то свои цели или действительно не догадывался? Оллин было все равно.
Когда Шив улетал на Корусант, она скучала, смотрела трансляции его выступлений в Голонете, удивляя мужа внезапно открывшимся интересом к политике. Отшучивалась и снова лгала. Страдала, переживала, ревновала его к призрачным женщинам, к его прошлому, к цели, к которой он шел. Но снова молчала, скрывала, никогда не говорила ему о своих чувствах и сомнениях. Радовалась, как ненормальная, когда он прилетал на Набу. И говорил, что здесь он только ради нее. Не верила в это ни на миг, но кивала, увлекая его в очередной безумный поцелуй, которых было не счесть.
Она была счастлива. Впервые в жизни была настолько цельной, что от осознания этого становилось страшно. Позже пришли мысли о том, что когда-нибудь это закончится. Когда-нибудь она надоест Шиву, когда-нибудь муж обо всем узнает, когда-нибудь…она сама разлюбит. Но нет! Нет! Последнее было совершенно невозможно.
Она теряла голову и осторожность, стоило ее любимому прилететь на планету. Позволяла себе совершенно невообразимые выходки. И ее странное поведение было заметно в обществе. Она это понимала, но остановиться не было сил.
В какой-то момент появилось болезненное, извращенное желание, чтобы все узнали, чтобы положить конец этому потоку лжи. И будь что будет. Она заслужила и счастье, и правду. Но неужели она не счастлива сейчас? – спрашивал ее Шив. Счастлива. С привкусом горечи. Опасность потеряла свою притягательность. А лгать становилось все труднее. И отговорки ее повторялись, не отличаясь больше изяществом. Служанки и приживалки смотрели на нее с подозрением. Муж пил больше обычного и был груб чаще, чем всегда. Она терпела. И лишь ждала, когда Шив прилетит на Набу, чтобы снова ринуться в пропасть с головой, не щадя ни себя, ни его.
***
Амидала просила ее быть осторожнее, намекнула о сплетнях, что ходят о ней и Палпатине. Но ослепленная своей любовью, головокружительной страстью, иссушающей ревностью, постоянной необходимостью лгать, она лишь зло велела Падме следить за собой и своим джедаем. Смертельно побледневшая Наберри ушла. Лишь позже Оллин поймет, что Падме, наверное, была единственным человеком, который сочувствовал ей, который понимал ее. Амидала искренне хотела предупредить ее, помочь ей. Оллин осталась глуха к словам и предостережениям.
В тот день, когда правда открылась, Шив улетел по своим делам, а Оллин осталась одна наедине с осуждением высшего света Набу и яростью своего мужа. Наедине с тайной, которую хранила вот уже три месяца и которую очень скоро невозможно будет дальше скрывать. Она не плакала и не просила прощения, не умоляла о снисхождении и не оправдывалась. Молчала, когда Хилл кричал, когда ударил ее. Как будто его побои могли что-то решить! Они никогда не могли ничего решить. Он напрасно ждал все эти годы, что она полюбит его, напрасно заваливал ее дорогими подарками, а потом бил. Все напрасно. Она не могла бы полюбить его никогда, даже если бы не встретила Шива. А теперь и подавно.
Узнав о ее беременности, Хилл отослал ее на пустынную планету Внешнего кольца, у которой даже и названия-то не было, только порядковый номер. Там было небольшое бедное поселение, где Оллин и поселилась. Ждала ли она, что Шив прилетит за ней? Заберет ее? Спасет ее? Чушь и ерунда. Она не верила в это.
Все закончилось. Не было злости или обиды. Это было прекрасное чувство, которое Оллин тщательно берегла, драгоценные воспоминания, которые она хранила. И если бы вернуть ее в прошлое, вновь поступила бы так же. Пусть недолго, но она жила. И готова была заплатить любую цену.
В галактике бушевала война, Империя поглотила Республику. Маленькая планета, у которой даже имени своего не было, оставалась в стороне от потрясений. Ребенок родился точно в срок, очаровательная девочка, названная Линна, смотрела на мать пронзительными серыми глазами, напоминая о любви, которая безвозвратно ушла, оставив в сердце след.
Возможно, имей Оллин другой характер, это был бы горький след, но женщина лишь радовалась тому, что у нее осталась память о Шиве, о том, чувстве, что связывало их когда-то. Не будь дочери, все это можно было бы счесть сном, безумием, порожденным больным разумом несчастной женщины. Но она была здесь, ее свет, ее радость, смысл ее жизнь.
Впервые за многие годы Оллин чувствовала себя свободной. Не нужно было притворяться и лгать, играть роль послушной супруги, улыбаться, когда хочется плакать. Она и Линна были счастливы на задворках галактики. Там, где их никто не мог достать.
========== 3.01 ==========
While searching for the answer, accidents may happen. Amazing accidents.
Она плыла в душном мареве, задыхалась. Чужая любовь и страсть рвали душу на части, наждачкой прошлись по оголенным нервам. Она металась, как в лихорадке, стонала. Больно. Это чудовищно больно: чувствовать чужую, давно ушедшую жизнь. Желудок скрутил спазм, ее вырвало. Она выпала из кресла, больно ударилась о дюрастил, не в силах подняться. Боль тисками сжала грудь, не давая вздохнуть. Стены корабля раскачивались, танцуя, насмешничая.
- Рей! – лицо Кайло перед ней исказилось от тревоги, - что случилось?! Рей! – он грубо встряхнул ее.
И Лейк закричала от невыносимой боли, пронзившей тело, выкрутившей кости, сломавшей все барьеры гордости, которые позволили бы ей смолчать.