К тому же не только большие и малые штаты составляли оппозицию друг другу по разным пунктам. Дополнительные трудности, надо полагать, создавали и другие группировки, возникавшие в результате различных точек зрения и различной политики. Впрочем, и каждый штат разделяется на разные округа, а его граждане на разные классы, что порождает соперничающие интересы и враждебность, и поэтому разные части Соединенных Штатов отличаются разнообразием обстоятельств, имеющих сходные последствия в большем масштабе. [c.242] Хотя это разнообразие интересов может иметь – по причинам, достаточно полно изложенным в предыдущей статье (см. статью 10. – Ред), – благотворное воздействие на меры, которые предпримет сформированное нами правительство, однако нельзя забывать и о противоположных влияниях, которые, несомненно, будут оказаны в ходе его формирования.
Стоит ли удивляться, если под давлением всех помянутых трудностей конвент был вынужден отойти от искусственной структуры и полной симметрии, которые многомудрый теоретик в угоду своим отвлеченным взглядам предпослал составленной им в кабинете или в воображении конституции? Удивительно на самом деле другое – удивительно, что удалось преодолеть эти горы трудностей, и преодолеть с единодушием, почти столь же беспрецедентным, как и неожиданным. Какой беспристрастный человек, поразмыслив над этим обстоятельством, может не разделить нашего удивления! Какой благочестивый человек не узрит тут перст Божий – перст, столь часто и явно, к великому нашему облегчению, простиравшийся над нами в критические моменты нашей революции. Мы уже имели случай в одной из предыдущих статей упомянуть о неоднократных попытках, безуспешно предпринимавшихся в Соединенных провинциях Нидерланды (см. статью 20. – Ред.) с целью исправить губительные пороки их государственного устройства. История почти всех важнейших советов и совещаний, собиравшихся, чтобы примирить противные взгляды, смягчить взаимную зависть, удовлетворить противоборствующие интересы, есть история крамолы, раздоров и крушения надежд, которую можно отнести к самым темным и позорным картинам, рисующим убожество и низость, присущие человеческой натуре. Если в отдельных кое-где происходивших событиях она поворачивалась своей более светлой стороной, то исключения эти лишь подтверждают общее правило. Более того, своим ярким светом они усиливали мрак привычного зрелища, которому служили контрастом. Рассматривая причины, обусловившие эти исключения, и применяя их к нашим нынешним [c.243] обстоятельствам, мы неминуемо приходим к двум существенным выводам. Первый: конвент, вернее всего в очень малой степени, подвергся пагубному влиянию партийных раздоров – болезни, крайне свойственной совещательным органам и весьма способной разлагать их труды. Второй: все депутации, входившие в конвент, либо достаточным образом устроил заключительный акт, либо присоединиться к нему их побудило глубокое убеждение в необходимости пожертвовать частными мнениями и местными интересами ради общественного блага, как и страх увидеть, что в результате отсрочек или новых экспериментов утрачивается эта необходимость.
Публий [c.244]
Федералист № 38 [37]
Джеймс Мэдисон
Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –
М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 244–253.
Января 12, 1788 г.
К народу штата Нью-Йорк
В немалой степени примечательно, что во всех описанных в древней истории случаях, когда правление учреждалось по здравому размышлению и с всеобщего согласия, создание его поручалось не группе лиц, а одному гражданину, известному исключительной мудростью и всеми признанной честностью. Минос, обнаруживается, был основателем государственного устройства Крита, равно как Залевк в Локриде. Тезей первым, а после него Драконт и Солон учредили правительство в Афинах. Ликург дал законы Спарте. В Риме основы правления были заложены Ромулом, а его начинание завершено двумя избранными преемниками Нумой и Туллом Гостилием. После изгнания царя Брут ввел консульское правление, которое, он утверждал, было подготовлено еще Сервием Туллием, и это нововведение одобрил [c.244] сенат и народ. Все вышесказанное применимо и к конфедеративным правлениям. Амфиктион, по преданию, был создателем федерации, носящей его имя. Ахейский союз поначалу возник как детище Ахея и возродился усилиями Арата. Какова была доля участия этих знаменитых законодателей в образованных каждым из них государственных учреждениях и в каких взаимоотношениях они находились с законной властью народа, невозможно установить в каждом случае. Известно, однако, что работа в них в основном шла равномерно и постоянно. Драконта афинские граждане наделили, по-видимому, полномочиями, на неопределенный срок в части преобразования правления и законов. А Солон, согласно Плутарху, был даже некоторым образом вынужден, подчиняясь общему решению своих сограждан, взять на себя полностью и единолично создание нового образца государственного устройства. Ведение дел при Ликурге не отличалось такой же равномерностью, однако, поскольку большая часть спартиатов выступала за коренные преобразования, все они, отказавшись от революционных мер, принимаемых выборным органом из большого числа граждан, возложили свои надежды на единоличные усилия сего прославленного патриота и мудреца. Какие же причины побудили такой народ, как греки, ревностно оберегавший свою свободу, полностью забыть о правилах осмотрительности и вручить свою судьбу одному-единственному соплеменнику? Какие же причины побудили афинян – народ, который не допускал, чтобы во главе армии стояло менее десяти военачальников, и для которого выдающиеся способности кого-либо из сограждан означали угрозу свободам, счесть, что один выдающийся гражданин лучше распорядится их достоянием и достоянием их детей, нежели ими же отобранная группа лиц, от чьих совместных усилий можно было ожидать и большей мудрости, и большей безопасности? Удовлетворительный ответ на эти вопросы можно дать, лишь предположив, что страх перед раздорами и расколом среди множества совещающихся пересилил опасение предательства или недостатка знаний одного. История также рассказывает, нам о трудностях, с которыми приходилось сталкиваться этим прославленным реформаторам, и о мерах, к которым они вынуждены были прибегать [c.245] для осуществления своих реформ. Солон, предпочитавший, по-видимому, действовать с оглядкой, признавался, что правление, которое он дал своим согражданам, вовсе не было наилучшим для их счастья, а лишь отвечало их же предрассудкам. Ликург, оставаясь верным своим целям, был поставлен перед необходимостью то употреблять насилие, то играть на суеверии и закончил тем, что добровольно расстался с собственной страной, а затем и с собственной жизнью. Если эти уроки дают нам право, с одной стороны, восхищаться теми усовершенствованиями, которые Америка внесла в древний опыт подготовки и учреждения правительства, то, с другой стороны, они предостерегают нас об опасностях и трудностях, свойственных такого рода начинаниям, и о неразумных поступках, их неизбежно множащих.