Третий, подлежащий рассмотрению вопрос, – в какой мере чувство дома, возбуждаемое самим этим поручением, способно возместить нехватку упорядоченной власти.
В предшествующих рассуждениях полномочия конвента рассматривались и проверялись с не меньшей строгостью и по таким правилам, как если бы они были действительными и окончательными полномочиями дать конституцию Соединенным Штатам. Мы убедились, что, даже на столь суровых основаниях, они выдержали испытание. Теперь настало время вспомнить, что эти полномочия были просто совещательными и рекомендательными и именно таковыми их разумели штаты и воспринимал сам конвент и что в соответствии с этим конвент составил и предложил на рассмотрение проект конституции, который, не будучи одобрен теми, кому адресован, может иметь не больше значения, чем бумага, на которой написан. Последнее рассуждение, заставляя взглянуть на обсуждаемый предмет с совершенно иной точки зрения, поможет нам должным образом разобраться в том курсе, какой был избран конвентом.
Рассмотрим почву, на которой стоял конвент. Перечисленное выше позволяет заключить, что всех членов конвента глубоко уязвлял кризис, который привел страну к почти единодушному решению пойти на столь необычный и серьезный шаг, как исправление ошибок в системе, вызвавшей этот кризис, что все они не менее глубоко были убеждены в неотвратимой необходимости предлагаемой ими реформы для осуществления возложенной [c.266] на них миссии. Они не могли не знать, что надежды и чаяния огромной массы объятых тревогой граждан по всей великой империи обращены на предпринимаемые ими усилия. У них были все основания полагать, что совершенно противоположные чувства волнуют умы и сердца внутренних и внешних врагов свободы и процветания Соединенных Штатов. Они были свидетелями зарождения и развития первой попытки – того рвения, с каким
предложение, исходящее от одного-единственного штата (Виргинии)3, о частичном дополнении к конфедерации было встречено и поддержано. Они видели, что, когда всего несколько депутатов всего от нескольких штатов, собравшихся в Аннаполисе4, взяли на себя вольность рекомендовать к обсуждению важнейший и требующий пересмотра вопрос, отнюдь не входящий в порученное им дело, общественное мнение не только стало на их сторону, но и практически – в двенадцати штатах из тринадцати – претворило это предложение в жизнь. Они видели множество примеров, когда конгресс присваивал себе право не только рекомендовать, но и действовать, заслужив этим восторженную оценку народа, – а ведь речь шла об обстоятельствах и делах, не в пример менее насущных, чем те, которые толкали их на своевольное поведение. Их, должно быть, не раз посещала мысль, что при любых великих переменах в установленных правительствах приходилось поступаться формой ради сущности, что в подобных случаях строгая приверженность форме сделает номинальным и недействительным важнейшее и бесценное право народа “упразднять или менять свое правительство на такое, какое, по его мнению, более способно содействовать общей безопасности и благосостоянию”5, а так как народ не может одновременно и всеох-ватно двигаться в согласии к намеченной цели, крайне важно, чтобы подобные перемены осуществлялись посредством неформальных и неправомочных [c.267] предложений, вносимых каким-нибудь известным своей любовью к отечеству и уважаемым гражданином или группой граждан. Им, должно быть, пришло на память, что именно благодаря такому незаконному и присвоенному себе праву предложить народу путь к безопасности и благосостоянию американские штаты впервые сплотились против опасности, угрожавшей им со стороны тогдашнего правительства, что комитеты и конгрессы были созваны, дабы объединить их усилия и защитить права, и что конвенты, избранные в ряде штатов, как раз имели целью ввести те конституции, при которых и ныне живет американский народ; они также едва ли могли забыть, что ни угрызений совести, ни желания держаться за укоренившиеся формы никто тогда не испытывал, разве только те, кто под подобной личиной скрывал тайную вражду ко всему, за что боролись остальные. Они, должно быть, принимали в соображение, что составляемый и предлагаемый ими проект предстоит представить самому народу, который, как высший судия, либо заклеймит его и тем зачеркнет навсегда, либо одобрит и тем сотрет все прошлые промахи и ошибки. Возможно, их даже посещала мысль, что там, где люди расположены придираться, их небрежение к той степени полномочий, какая была им отпущена, и, более того, любая подсказанная ими мера, хоть сколько-нибудь не предусмотренная их задачами, вызовет столько же нареканий, как и мера, полностью отвечающая нуждам нации.