Если же этот дух когда-нибудь извратится до такой степени, что станет терпеть хоть один закон, не нужный ни законодательству, ни народу, то такой народ будет уже готов терпеть все – кроме свободы.
Таковы будут отношения палаты представителей с ее избирателями. Чувство долга, благодарность, заинтересованность, даже само честолюбие – вот те нити, которыми будут повязаны представители на верность широким слоям народа. Возможно, всего этого все-таки недостаточно, дабы совладать с прихотями и слабостями [c.382] человека. Но к чему еще может прибегнуть правительство и что изобрести здравый смысл? Разве не являются перечисленные средства теми единственными и типическими, с помощью которых республиканское правительство обеспечивает свободу и благосостояние народа? Разве не к тем же средствам прибегает и каждое правительство штата, входящего в Союз, для достижения тех же важнейших целей? Как в таком случае должны мы понимать помянутое возражение, с которым мы здесь сражаемся? Что нам сказать этим людям, которые, гласно клянясь в пламенной любви к республиканскому правительству, тем не менее, не стесняясь, поносят главный принцип, на котором оно зиждется; людям, которые изображают себя ревностными защитниками прав и способности народа самому выбирать себе правителей и при этом утверждают, что предпочтут только таких, кто незамедлительно и неукоснительно предаст оказанное им доверие?
Если бы с этим возражением ознакомился человек, не видавший в глаза, какие правила предложены в конституции для выбора представителей, он, наверное, предположил бы, что право участия в выборах обусловлено там имущественным цензом, а право быть избранным дается только людям из знатных или состоятельных семей или по крайней мере что федеральная конституция грубо отступает от правил, записанных в конституциях штатов. Мы уже видели, что это предположение глубоко ошибочно по первым двум пунктам. Не может оно не быть ошибочным и в том, что касается последнего. На самом же деле единственное различие между федеральной конституцией и конституциями штатов сводится к тому, что в первом случае каждый представитель будет избираться пятью-шестью тысячами граждан, а во втором, то есть в отдельном штате, представителя избирает такое же число сотен граждан. Неужели этого различия достаточно, чтобы оправдать приверженность правительствам штатов и полное неприятие федерального правительства?
Подтверждается ли оно доводами разума? Отнюдь нет. Разве только если придерживаться убеждения, что пять-шесть тысяч граждан менее способны избрать достойного представителя и более наклонны к подкупу недостойными, нежели пять-шесть сотен. Разум же, [c.383] напротив, говорит нам, что при таком большом числе избирателей выбор с большей вероятностью падет на достойного, ибо менее вероятно, что его обойдут в силу интриг со стороны славолюбцев и подкупа со стороны богачей.
Приемлемо ли следствие, вытекающее из сего положения? Если мы говорим, что только пять-шесть сотен граждан составляют то число, при котором они могут совместно осуществлять данное им право голоса, то не должны ли мы лишать народ права выборов должностных лиц всякий раз, когда правление страной или штатом требует меньшего числа правителей, чем окажется, если каждые пять-шесть сотен граждан выберут одного представителя?
Подтверждается ли сие положение фактами? В предшествовавшей статье мы показали, что представительство в британской палате общин на самом деле чуть превышает соотношение – один депутат на каждые тридцать тысяч жителей. Кроме разнообразных серьезнейших причин, у нас отсутствующих, а там благоприятствующих знатности и богатству, ни один человек не может быть избран представителем графства, если он не владеет недвижимым имуществом с ежегодным доходом в шестьсот фунтов стерлингов, так же как представителем от города или местечка не может быть тот, кто не владеет недвижимым имуществом, обеспечивающим половину названного выше дохода. Помимо этого ценза, которому должны соответствовать избираемые, в графствах существует ценз для избирателей, согласно которому право голоса предоставляется лицам, владеющим земельной собственностью с ежегодным доходом более двадцати фунтов стерлингов в соответствии с текущим денежным курсом. И несмотря на эти неблагоприятные условия, несмотря на ряд законов в британском кодексе, внедряющих неравноправие, нельзя сказать, что представители этой нации позволяют немногим возвышаться за счет многих.