Это наложило тяжелый отпечаток на Статьи конфедерации, первую конституцию США, разработанную Континентальным конгрессом в 1776–1777 годах, который отверг даже предложение Дж. Вашингтона ввести в армии присягу на верность США! Поборники суверенитета штатов усмотрели в этом его ущемление.
Ратификация документа затянулась более чем на три года, и Статьи конфедерации обрели жизнь 1 марта 1781 года, когда война угасала. Конституция, созданная в интересах ведения войны, для нее принесла мало пользы, а испытания миром не выдержала. Патриоты, с мушкетами в руках отбившие поползновения далекого “центра” – королевского правительства в Лондоне – распоряжаться в Америке, не хотели зависеть и от Филадельфии, где свили гнездо собственные правители. Поднявший голос в 1776–1777 годах за сильное национальное правительство рисковал прослыть тайным поборником британской короны. Статьи конфедерации, создав слабую конфедерацию, обрекли США на прозябание в международных делах. Англия отказывалась выполнять мирный договор 1783 года, Испания перекрыла устье Миссисипи для американской торговли, выдвинула территориальные претензии. Коль скоро “центр” мог получать средства со сбора налогов только от властей штатов, федеральная казна пустела, а следовательно, не на что было содержать даже скромный флот для защиты американской торговли и армию для обеспечения безопасности границ.
Положение Соединенных Штатов, победивших в войне, – хрестоматийный пример, к чему приводит [c.6] парад суверенитетов. Американские историки единодушны на этот счет. Издавая к 200-летнему юбилею биографию Вашингтона, мне довелось писать с учетом исследований в США, приуроченных к этой дате: “Патриоты по инерции твердили, что “дух 76-го года” вызвал к жизни великую нацию; они с большими основаниями могли бы заявить: тот самый дух породил целый выводок – тринадцать крошечных враждующих наций, готовых вцепиться друг другу в глотки. Конгресс с большой помпой аккредитовал при заморских дворах американских посланников. Англия, в восстановлении отношений с которой США были остро заинтересованы, отказалась ответить взаимностью. Британский министр иностранных дел рассчитанно оскорбительно заметил – потребовалось бы послать в США тринадцать представителей”3.
Внутри страны разгул суверенитетов штатов быстро создал катастрофическое положение. Межштатное соперничество душило торговлю, подрывало предпринимательство, ввергало страну в хозяйственный хаос. Свирепствовала инфляция, курс доллара стремительно катился вниз. Правительство Соединенных Штатов не было в состоянии не только погашать долги, накопившиеся за годы войны, но даже выплачивать проценты по ним. Разгул спекуляции подтолкнула безудержная эмиссия бумажных денег в штатах. Ловкачи сколачивали из воздуха состояния, народ бесстыдно обирался. Суды, свято стоявшие за защиту частной собственности, изымали за долги землю, скот, инвентарь, а неимущих должников отправляли в долговые тюрьмы. На глазах происходила поляризация общества – богачи богатели, бедняки впадали в нищету.
Полагавшие, что победа над Англией, захват имущества лоялистов (так называли сторонников метрополии) и их изгнание (из США выехало до 100 000 лоялистов) – только приступ к ограблению собственного народа, жестоко просчитались. В “низах” еще не угасли воспоминания о высоких целях Войны за независимость. Банкротства, притеснения фермеров и ремесленников судами подняли народ штата Массачусетс, в [c.7] основном недавних солдат континентальной армии. Осенью 1786 года их возглавил отставной капитан Д. Шейс. Он отбросил иллюзии, продал пожалованную ему за храбрость шпагу и повел толпы обездоленных. Восставшие громили здания судов, уничтожали архивы, освобождали из тюрем должников. Ополчение, посланное было против шедших за Шейсом, перешло на их сторону. Губернатор штата в панике отказался от своего поста.
Военный министр Г. Нокс объехал район волнений и заключил – если жители Массачусетса объединятся с недовольными в Род-Айленде, Коннектикуте, Нью-Гэмпшире, соберется до пятнадцати тысяч “отчаянных людей”, т. е. больше, чем служило в континентальной армии в годы войны. У власть имущих сомнений не было – грядет революция. Отряды Шейса удалось рассеять. Тринадцать главарей приговорили к смерти, но, опасаясь социального взрыва, помиловали. Победители безмерно радовались, ибо у Шейса не оказалось качеств военного вождя. В статье 21 “Федералиста” Гамильтон спрашивал: “Кто может поручиться, какой бы исход они (беспорядки) имели, если бы недовольных возглавлял Цезарь или Кромвель?” Но прославленный государствовед, патриот до кончиков ногтей, Дж. Мэдисон взглянул в корень дела – бывшие сторонники Шейса устремились на выборы в штатах, “придав выборам такой оборот, при котором смогут проводить в жизнь свои взгляды под эгидой конституционных положений. В случае их победы возникнет законный шейсизм, против которого противоядия нет”4. Эта угроза похуже нового восстания.