Эти рассуждения применительно к призовым делам станут еще весомее, если принять во внимание, что методы ведения их были сочтены достойными особого регулирования в различных договорах между разными державами Европы. В соответствии с этими договорами в Великобритании их в конечном счете решает сам король в Тайном совете, где вновь рассматриваются как фактические обстоятельства, так и применение закона. Уже одно это показывает бестактность включения в конституцию фундаментального положения, могущего превратить соответствующую систему в штатах в образец для национального правительства, и опасность зависимости правительства от конституционных положений, которые отнюдь не бесспорны.
Равным образом я глубоко убежден, что отделение судов справедливости от юрисдикции судов, руководствующихся законом, даст большие преимущества; дела же, подсудные первым, неправильно передают жюри. Главнейшее и первостепеннейшее использование суда справедливости – приносить облегчение в чрезвычайных случаях, которые являются исключением4 из общих правил. Объединение юрисдикции в таких делах с обычной юрисдикцией клонится к подрыву общих правил и передаче каждого возникающего дела на особое решение. А отделение одного от другого имеет противоположное значение, превращая одного в часового над другим, и, следовательно, удерживает каждого в разумных рамках. Помимо всего этого, обстоятельства, провоцирующие дела для судов справедливости, во многих случаях так тонки и запутанны, что несовместимы с духом судов присяжных. Они зачастую требуют длительного, глубокого и критического расследования, которое не подходит людям, оторванным от своей работы и вынужденным выносить решения до получения разрешения вернуться к ней. Простота и быстрота, отличающие этот способ судопроизводства, требуют сведения дела, [c.545] по которому выносится решение, к одному и очевидному пункту, в то время как судебное расследование в судах совести часто заключает в себе множество тонких и самостоятельных частностей.
Верно, что обособление дел, решаемых в порядке справедливости, от юрисдикции законов свойственно английской системе юриспруденции, принятой за модель несколькими штатами. Но в равной степени верно и то, что суд присяжных был неизвестен в каждом случае, когда они объединялись. Разделение необходимо для сохранения этого института в первозданной чистоте. Характер суда справедливости легко допускает распространение его юрисдикции на дела, решаемые по закону, но можно серьезно заподозрить, что попытка распространить юрисдикцию таких судов на дела, решаемые в порядке справедливости, не только не принесет пользы, которую можно ожидать от судов совести, как они устроены в нашем штате, но постепенно приведет к изменению характера судов, работающих в порядке закона, и подорвет суд присяжных, поставив на их решение слишком сложные вопросы.
Таковы, по всей видимости, исчерпывающие аргументы против включения систем всех штатов в национальную судебную систему; в чем, как можно догадаться, и состояло намерение меньшинства в штате Пенсильвания. Рассмотрим теперь, насколько предложения штата Массачусетс были рассчитаны на выправление предполагаемого недостатка.
Они были сформулированы следующим образом: “В гражданских делах между гражданами различных штатов каждое фактическое обстоятельство, возникающее в делах, решаемых по общему праву, может рассматриваться судом присяжных, если стороны или одна из них потребуют этого”5.
В лучшем случае это касается лишь одной категории дел; естественно, отсюда следует, что либо конвент штата Массачусетс считает их единственным классом федеральных дел, для которых подходит суд присяжных; либо, если конвент стоит за более широкое [c.546] толкование, он счел непрактичным разработать то, которое отвечает цели. Если речь идет о первом, то умолчание о правиле, касающемся столь чувствительной проблемы, никак нельзя считать серьезным несовершенством системы. Если же о втором, то это дает убедительное подтверждение крайней сложности рассматриваемого предмета.