ВЕРСИЯ АНИТЫ ЭКБЕРГ
Вот как со своей стороны Анита Экберг не без юмора рассказывает о встрече с Феллини, своем участии в фильме «Сладкая жизнь» и эпизоде, где она погружалась в фонтан Треви.
«С самого детства я мечтала рано или поздно приехать в Рим. Но оказалась там лишь в 1955 году на съемках фильма Кинга Видора «Война и мир». Я жила в «Отель де ла Виль», около Тринита-деи-Монти. Тогда не было на улице таких пробок, как сейчас, и дорога до киностудии «Чине-читта» занимала у меня пять минут. Я ездила с распущенными волосами на трехсотом «мерседесе» с откидным верхом, всегда открытом, даже когда шел дождь. Разумеется, Феллини не мог не обратить на меня внимания на улице или в павильонах «Чинечитта». Он попросил моего агента о встрече. Я тогда сказала своему агенту: «Я совсем не знаю этого Феллини, зачем мне с ним встречаться?» Но агент все же назначил встречу с ним у меня в гостинице. Я не знала ни слова по-итальянски, а Феллини по-английски. Переводил мой агент. Я сказала Феллини: «Покажи мне сценарий». Феллини ответил: «Сценария нет». — «Это какой-то розыгрыш», — сказала я агенту. Тогда Феллини произнес: «Сначала я объясню тебе, что надо делать, а потом мы напишем сценарий». — «Этот тип сумасшедший», — сказала я агенту. «Если хочешь, — заявил мне Феллини, — напиши сценарий сама». — «Он точно тронутый», — сказала я. Мы расстались, так ни о чем и не договорившись, но примерно пару дней спустя Феллини прислал мне в гостиницу несколько листков бумаги с диалогами, написанными на ужасном английском. Я умирала со смеху, читая их. «Это должно быть забавным, — сказала я, — но я не могу сниматься в фильме у такого сумасброда». Несмотря на это, мой агент подписал контракт, и я оказалась поставлена перед фактом.
Начались съемки. Каждый день Феллини писал для меня реплики и при этом спрашивал: «Что ты об этом думаешь? Если тебе не нравится, все можно поменять». Наконец мы дошли до сцены в фонтане Треви. На самом деле такая сцена была снята еще до того, как я познакомилась с Феллини. Ночью меня снимал фотограф фильма Пьер Луиджи. Я была босая, поранила ногу и стала искать фонтан, чтобы опустить ногу в воду, так как из раны текла кровь, и случайно вышла на площадь Треви. Дело было летом. На мне была белая с розовым одежда из хлопка. Причем блузка фасоном напоминала мужскую рубашку. Я приподняла юбку и вошла в фонтан, сказав Пьеру Луиджи: «Ты даже не представляешь, какая холодная вода». «Стой так!» — воскликнул он и принялся щелкать фотокамерой. Эти фотографии после расхватывали, как горячие пирожки. Но разница между этими двумя сценами в том, что тогда я погружалась в фонтан в августе, а Феллини заставил меня это сделать в марте… На самом деле это я сделала Феллини знаменитым, а не наоборот. Когда фильм показывали в Нью-Йорке, фирма, занимавшаяся прокатом, растиражировала сцену в фонтане Треви на афишах высотой с небоскреб. Мое имя было написано в центре гигантскими буквами, а имя Феллини внизу, совсем маленькими. Теперь же имя Феллини пишут буквами непомерной величины, а мое — крошечными. Все говорили, что в действительности у меня вообще нет таланта, всего лишь длинные светлые волосы и потрясающая грудь, но съемки в «Сладкой жизни» мне не стоили ни малейшего усилия, для меня это была просто прогулка, я могла бы все это проделать с завязанными глазами… По телевизору эту сцену крутили без перерыва в течение трех дней. Дикторы говорили не ‘«Сладкая жизнь’ Феллини с Анитой Экберг», а ‘«Сладкая жизнь’ Аниты Экберг с Феллини» или просто «‘Сладкая жизнь’ с Анитой Экберг».
Фильм вызвал тогда небывалый скандал. Феллини обвиняли в том, что он сделал Рим символом безумной жизни, порока и погибели, сразу и Содомом и Гоморрой. Английский писатель Ивлин Во говорил по этому поводу, что Рим подвергся второму варварскому нашествию и что он не знает второго такого города в мире, где бы воздух был насыщен таким необратимым распадом.
По воспоминаниям Феллини, «Оссерваторе романо», печатный орган Ватикана, опубликовал целых семь статей, направленных против фильма, одна критичнее другой (некоторые из них были написаны Оскаром Луиджи Скальфаро, который позднее стал главой итальянского государства). Зато иезуиты тут же взяли фильм под свою защиту, бросая вызов разгневанному Ватикану.
По этому поводу Анджело Арпа, священник ордена иезуитов, бывший другом Феллини в пятидесятых годах, высказался так: «Я дал указание показать «Сладкую жизнь» вначале в центре Сан-Фиделе в Милане, потом в Институте Арекко в Генуе. В Милане реакция присутствующих на просмотре была благоприятная, но отклик из Ватикана был, мягко говоря, негативным. Глава центра Сан-Фиделе, священник Назарено Тад ей был отстранен от должности, а мне сделано строгое внушение в высших церковных кругах. На том просмотре в Генуе присутствовал кардинал Сири, который в то время был председателем Итальянской епископальной конференции, имевшей реальное влияние в Ватикане. После просмотра Сири спросил меня: «Что вы об этом думаете?» — «С точки зрения кинематографического языка это новый и оригинальный фильм», — ответил я. «А с точки зрения морали?» — «Этот фильм заставляет задуматься». — «Я скажу, чтобы его показали моим семинаристам», — сказал он. После он написал очень хорошее письмо Феллини. Но мнение кардинала Сири не возымело действия на Ватикан. После статей в «Оссерваторе романе» фильм был запрещен под страхом отлучения от церкви для тех, кто решится его посмотреть. Я спросил редактора «Оссерваторе романо» графа Джузеппе Делла Торре: «Вы сами видели этот фильм?» «Не вижу никакой необходимости смотреть это свинство», — ответил он».
И лишь в 1994 году, после смерти Феллини, фильм «Сладкая жизнь» был реабилитирован. В статье, появившейся в «Чивильта каттолика», журнале ордена иезуитов, священник Вирджилио Фантуцци написал: «Если предыдущие фильмы Феллини можно сравнить с viae cruces[32], который проходят те, кого Пьер Паоло Пазолини зовет «гнусные распятые без тернового венца», то «Сладкая жизнь» хоть и относится к тому же ряду, но на свой лад. Здесь рассматриваются этапы мучительного пути грешника, размышляющего над собственной слабостью по отношению к долгу, с которым сталкивает его жизнь».
«ВОСЕМЬ С ПОЛОВИНОЙ». «ДЖУЛЬЕТТА И ДУХИ»
ФРЕД ЖЕНЕ. «САТИРИКОН». «КЛОУНЫ»
Костантини: После шумного, оглушительного, потрясающего успеха «Сладкой жизни» что ты собираешься делать?
Феллини: Успех для меня не повод для отдыха. Для режиссера одобрение зрителей — это моральная пища, стимул для того, чтобы возникло желание создать новый фильм. Сейчас единственная моя проблема — справиться с последствиями такого огромного успеха, какой имела «Сладкая жизнь». Но я надеюсь, что готов к этому. У меня уже есть новый сюжет.
— Какой же будет следующая рассказанная тобой история?
— Мне немного неприятно наблюдать, что молчание относительно сюжета, над которым я сейчас работаю с Туллио Пинелли, Эннио Флайяно и Брунелло Ронди, преподносится как рекламная находка. В отличие от того, что я делал до сих пор, этот фильм будет создаваться, строиться день за днем прямо на съемочной площадке, сниматься последовательно. В нем нет ничего общего со «Сладкой жизнью». Вопреки желанию газет я не собираюсь растолковывать в нем немое послание девочки, обращенное к Мастроянни на пляже, в финале «Сладкой жизни». Это будет фильм совершенно новый, или, наоборот, чрезвычайно старый, он даже мог бы быть предшественником «Белого шейха». Рассказать о нем? Это как если бы человек, однажды ночью охваченный меланхолией, принялся неожиданно рассказывать о своих страхах, несчастьях, разочарованиях, вообще о событиях из своей жизни. Его бы вполне обоснованно могли спросить: «А зачем вы мне все это рассказываете?»