— В связи с этим фильмом, в отличие от всех предыдущих, критики упоминают множество писателей и кинорежиссеров: Кьеркегор, Пруст, Жид, Джойс, Бергман, Ресне, Пиранделло.
— Я работаю настолько самозабвенно, что совершенно не забочусь о критике. Она лишь мешает зарождению моих идей и их кинематографическому воплощению. Уже потом, когда фильм закончен, я, как обычный слабый человечек, радуюсь, если критика благоприятная, а неблагоприятные отзывы пробуждают во мне защитный инстинкт. В случае с «Восемью с половиной» я ощущал со стороны критиков единодушие, выходящее за рамки их профессии, их эстетической задачи.
— В связи с этим твоим фильмом критики упоминали «В прошлом году в Мариенбаде» Ресне. Что ты думаешь об этом сравнении?
— Я не видел этого фильма Ресне. Видел лишь несколько снимков и читал некоторые рецензии. Мне показалось, что «В прошлом году в Мариенбаде» располагается в плоскости чистой умственной абстракции. С этой точки зрения «Восемь с половиной» — это анти-«Мариенбад». То, что я говорю, немного запутано, но иначе не скажешь. Если человек открыт для жизни, он точно так же воспринимает и культуру. Некоторые проблемы витают в воздухе вокруг нас, и здесь же находятся способы их решения, равно как и возможности избежать проблем.
— В самом деле, в то время как ты ставил «Восемь с половиной», Ингмар Бергман снимал «Молчание», Артур Миллер писал «После падения», Элиа Казан «Анатолийца», Жан Поль Сартр «Слова», Макс Фриш «Назову себя Гантенбайн» — сколько произведений абсолютно субъективных и автобиографических.
— Но у меня нет абсолютно ничего общего с этими произведениями.
— Ты читал роман Джойса «Улисс»? По словам Альберто Моравиа, после того как ты его прочел, ты долго размышлял над ним, и Гвидо Ансельми, главный герой фильма, имеет много общего с джойсовским Леопольдом Блумом.
— Мне жаль разочаровывать Моравиа, но я не читал «Улисса».
— Другие критики упоминают Кьеркегора, Гвидо Годзано, Марино Моретти. Находишь ли ты эти сравнения уместными?
— С одной стороны, такие сопоставления мне льстят, поскольку я оказываюсь в одном ряду с известными писателями, с другой — меня это огорчает, поскольку я считаю, что эти литературные ссылки вовсе не нужны для того, чтобы понимать мои фильмы. Лучше всех поняли «Восемь с половиной» те критики, которые вообще не упоминают никаких писателей. Опять же, я не могу судить об уместности выбора, ведь я не знаком с произведениями этих авторов. Мне известны имена Кьеркегора и Марино Моретти, и, может быть, я читал одно или два стихотворения Годзано в школе. Я вовсе не хочу оправдать свою неосведомленность. Мне хотелось бы прочесть очень многие книги, но постоянно не хватает времени. И потом, жизнь влечет меня гораздо сильнее, чем самые интересные из книг. Музеи и библиотеки не для художников. Конечно, читая некоторые книги, знакомишься с очень полезными, удивительными вещами или просто соприкасаешься со значительными личностями, но я случайный и беспорядочный читатель. И ничего не понимаю в литературе.
— Доводилось ли тебе читать Пруста, самого упоминаемого автора в связи с фильмом «Восемь с половиной»?
— Очень сожалею, но вынужден ответить «нет».
— Ты видел «Земляничную поляну»? Этот фильм Бергмана тоже часто упоминается в связи с «Восемью с половиной».
— Для меня достаточно было посмотреть один этот фильм, чтобы понять, какой великий художник Бергман. Но что касается «Восьми с половиной», то я вынашивал его в голове шесть лет, то есть даже до того, как начать съемки «Сладкой жизни». В любом случае это сравнение мне приятно. Бергман настоящий мастер спектакля, для своих целей использующий все методы, вплоть до иллюзионизма, иллюзионизма эзотерического, при помощи которого в фантазийной манере он представляет проблематичную и тревожную реальность. Он не относится к режиссерам, для которых важен хороший вкус, красивая окружающая обстановка. Бергман испытывает ко мне ту же симпатию, что и я к нему, он принадлежит к племени тех, кому, среди прочего, нравится запах цирковых опилок.
— Извини за нескромный вопрос: какие фильмы ты видел и какие книги читал за последние пять лет?
— Кроме «Земляничной поляны» я смотрел «Семь самураев» Куросавы. Бергман и Куросава — истинные творцы, маги, но не в смысле мистификаций. Они носят в себе целый мир, богатый, фантазийный и выявляют его с истовой силой, не отказываясь использовать при этом все приемы своего ремесла. Еще я смотрел «Короля в Нью-Йорке» Чаплина, «Нищего» Пазолини, «Неистовую жизнь» Брунелло Ронди, «Коляску» Феррери, «Голую одиссею» Франко Росси. Прочел «Скуку» Моравиа, «Время убивать» Флайяно, несколько книг Пазолини, Томмазо Ландольфи, Гадды и Па-лаццески. Моравиа обладает ясностью ума, приводящей в замешательство, он слишком привержен рациональному. Мне кажется, постоянство, с каким он защищает здравый смысл, в конце концов приведет его к своего рода мистицизму. Флайяно писал очень талантливо, просто блестяще. Очень жаль, что он уже не пишет. Но больше всего мне нравятся Ландольфи и Гадда. Еще я страстный читатель книг о магии, о различных происшествиях, а также отчетов о судебных процессах.
— Ты недавно заявил, что необходимо освободиться от католицизма. Не приведет ли это к духовному цинизму, о котором говорится в «Восьми с половиной»?
— Да, и в итоге в конце фильма герой понимает, что все его страхи, комплексы, кошмары являются также его богатством.
— Как ты считаешь, не слишком ли удобны слова святого Августина: «Люби и поступай, как тебе хочется»? Ведь можно истолковать эту фразу так, будто она оправдывает всякую распущенность?
— Нет, нет. Я понимаю недоразумения, которые могут возникнуть в связи с таким высказыванием, но святой Августин имел в виду, что прежде надо суметь полюбить, а потом уже делать то, что хочется. Любовь — самая трудная, самая недоступная вещь на свете. Я имею в виду любовь в христианском смысле, любовь, которая объединяет, которая вовлекает во всеобщее жизненное притяжение, но это наиболее высокий уровень, которого практически невозможно достигнуть.
— За фильм «Восемь с половиной» ты получил своего третьего «Оскара». Как тебя встретили в Лос-Анджелесе? Ведь на этот раз ты был не неким Феллини времен «Дороги», а уже всемирно известным кинорежиссером.
— По такому случаю мы отправились в Голливуд всей компанией: Джульетта, я, Анджело Риццоли, Эннио Флайяно, Сандра Мило и продюсер Моррис Эргас. Был еще Пьеро Джерарди, костюмер. Для него после «Сладкой жизни» это был уже второй «Оскар». Совершенно верно, атмосфера вокруг нас абсолютно изменилась. В одну из ночей, когда я прогуливался вокруг нашего отеля, меня остановил полицейский. «Я — Федерико Феллини», — сказал я ему, но он смотрел на меня с сомнением. Еще до получения «Оскара» фильм удостоился высшей награды на кинофестивале в Москве и имел большой успех в Нью-Йорке. Я сам присутствовал на показе. По этому поводу была устроена гала-вечеринка и организован показ фильма в посольстве. На гала-вече-ринке присутствовали Джоан Кроуфорт, Клодетт Кольбер, Мирна Лой, Шелли Винтер, Артур Миллер, Элиа Казан. Американские зрители поняли «Восемь с половиной» лучше, чем итальянские, может быть потому, что для них более привычно рассматривать все жизненные явления с точки зрения психоанализа, даже если речь идет о чем-то неопределенном.
— У тебя никогда не возникало желания снять фильм в Нью-Йорке?
— Это город, который по своей природе наилучшим образом соответствует моим фильмам. Нью-Йорк меня буквально заворожил. Он населен абсолютно сумасшедшими, но глубоко человечными людьми. Однажды в моем отеле праздновали свадьбу. Самый безжалостный карикатурист не смог бы изобразить реалистичные портреты присутствовавших там людей. Столетние старухи, разодетые в нежно-розовые цвета, словно новорожденные, дамы в разноцветных шляпках, похожих на пляжные зонтики. Но язык кинематографии — конкретный язык, требующий полной власти над вещами. Речь идет не о том, чтобы переделывать существующие вещи, но создавать их. Может, я все это говорю, потому что у меня просто не хватает смелости оказаться лицом к лицу с таким чудовищным, хаотичным и галлюцинирующим городом, как Нью-Йорк. Я предпочитаю продолжать снимать в Риме и вообще в Италии, в знакомых для меня местах, на «Чинечитта», в Пятом павильоне, где меня навещают мои друзья, итальянские и зарубежные режиссеры, дружба которых является для меня поддержкой.