Об отношениях Ханни с молодым русским пленным знало лишь несколько надежных друзей. Посещение девушкой его жилища требовало от нее немалой смелости. „Так как наша с Ханни жизнь была тайной, — заново захваченный всколыхнувшимися воспоминаниями, заносил на страницы дневника Федин, — то я не был знаком ни с кем из ее семьи, но встречал мать и отца… на улице.
Я помню одну такую страшную встречу и увидел сейчас опять место, где она произошла — ровно напротив Кауфхауза — дома, где я тогда жил и где проходили наши первые скрытые встречи. Ханни возвращалась с воскресной прогулки из Вейнау и шла чинно, немного впереди отца с матерью. Я вышел из-за угла, от Маршталла (где городские весы — Stadtwage) и увидел Ханни прямо против себя, лицом к лицу. И она в ту же секунду увидела меня — никого не было на тротуаре между нами, и сзади все медленно выступали родители. Я видел, как она побледнела, и навек запечатлелся во мне ее обычный жест смущения — у нее вскинулась рука к лицу, и тонкие, чудесные ее пальцы тронули и слегка потрепали висок, будто надо было отвести и заложить за ухо волосы. Испуг ее был ужасен, и у меня упало сердце. Мы прошли мимо друг друга, как два покойника. Ни она, ни я не сбились с шага. Я только мельком глянул на ее родителей, не подаривших меня ни каплей внимания. Бедная моя девочка! Что делалось с тобой в этот миг, если и я совсем окаменел от страха… Конечно, история эта была первыми нашими словами, как только Ханни вновь явилась в моей комнате второго этажа Кауфхауза…“
Драматизм отношений немецкой девушки с „враждебным иностранцем“ особенно подробно развернут Фединым в двух произведениях — в раннем рассказе „Счастье“ (1919) и в романе „Города и годы“. Изображены там и последствия, какие влекло за собой раскрытие тайны.
Рассказ „Счастье“, написанный вскоре после возвращения на родину, включает и прямое упоминание о той, которая с высоким человеческим достоинством переносила выпавшие ей испытания. „Посвящаю спартаковке Ханни М.“ — напечатано в журнальной публикации. В этом рассказе один из благонамеренных германских патриотов, разведав о такого рода отношениях главных действующих лиц, „откопал распоряжение военно-полицейских властей, запрещающее немецким женщинам входить в общение с русскими пленными и клеймящее знакомство с „врагами отечества“ позором и преступлением… Это распоряжение появилось вскоре наклеенным у мельницы, где работал Андрей, на одном перекрестке и на сосне, возле заброшенной лесной дороги“.
Гораздо круче ведет себя городской управитель в романе „Города и годы“. „Вы проститутка, вы хуже проститутки, которая патриотичнее вас…“ — кричит он на вызванную в служебный кабинет Мари Урбах.
Чувство, вызванное яркой и страстной натурой Ханни, было так сильно, что Федин испытывал тоску по ней даже многие годы спустя после ее смерти. „Я получил на днях разные мелочи из Сызрани, — писал Федин И.С. Соколову-Микитову уже в 1925 году, — среди них письма ко мне женщины, с которой я прожил лучшую часть своей жизни. Все эти письма проникнуты надеждой на встречу и исполнены такого отчаяния… что я был подавлен, когда опять (через семь лет!) перечитал памятные листочки бумаги… Теперь мне кажется, что сама смерть пощадила бы этого человека, если бы я был с ним. Я уверен в этом. И вдруг мне приходит мысль, что меня обманули, что женщина эта не умерла… Хочется мне одного — уехать в Циттау, на старые места и на старую уже могилу. Может быть, после этого я пойму не только головой, но и душой, что все кончилось“.
В первый же приезд в Германию, летом 1928 года, Федин побывал на могиле Ханни Мрва. В 1945 году, вскоре после освобождения города от гитлеровцев, могилу спартаковки почтили представители советской военной комендатуры. В начале 1961 года Федин снова побывал на старинном кладбище в Циттау, положил букет нарядных оранжерейных цветов и спрятал в кармане кроваво-красную ягоду шиповника, сорванную на память с заснеженной могилы Ханни.
Духовное воздействие личности этой женщины широко отразилось в творчестве писателя. Обликом Ханни навеяны во многом образы страстной и героической Мари Урбах („Города и годы“), преданной Анны („Братья“), своенравной Гульды („Я был актером“), восприимчивой Эльфы („Счастье“).
…Ханни была посвящена в творческие занятия начинающего литератора, о которых не знал никто. Помимо записок о военной Германии, Федин сочинял в 1916–1917 годах первый роман „Глушь“.