— Что поделаешь, Серега, жизнь идет, — подбодрил его Славка.
— Мудрец ты! — весело сказал Сергей и толкнул друга в плечо.
Славка ответил, приложил покрепче. Потолкались. Подключился и Витька. Посмеялись. Так и дошли до магазина. Купили бутылку. Пивной павильончик был неподалеку. Отстояли небольшую очередь, наполнили бидончик, Витька почему-то отказался, а Славка и Сергей взяли себе по кружечке — жажду утолить.
— Здорово, чуваки! — как-то насмешливо бросил, проходя мимо, высокий, с выгоревшим чубиком мужик.
Сергей, хоть и не знал его, вместе с друзьями тоже кивнул в ответ и засмотрелся на мужика: больно уж белозубо, вальяжно играла улыбка на его загоревшем, просто закопченном русском лице, и голубые выцветшие глаза мерцали небесными ямами. А походка широкая, разболтанная, чуть пренебрежительная. Мужик подсел к компании, расположившейся на горбатом бережку арыка, живо включился в разговор, и все улыбался, посмеивался, морща нос, поглядывал лукаво и не торопясь отхлебывал пиво из кружки.
Друзья допили пиво, направились к Славке.
В проеме между палисадниками, у синих аккуратных ворот, какой-то ссохшийся, с провалившейся грудью мужчина старательно протирал машину. Не тер — будто втирал что-то, полировал.
— И зачем она ему? — с досадой усмехнулся Славка.
— Полжизни копил, остаток вот так вот протрет и сыграет в ящик, — подхватил шутливо Сергей. — И вся жизнь.
— Разве долго ее протереть? Пятнадцать минут — и готово. При чем тут вся жизнь? — недоуменно заметил Славка.
— Да протереть-то, может, недолго, — продолжал свое Сергей, — да нынче чаще всего как — копит-копит, света божьего не видит, купит… и одуреет… И начинает ее тереть, тереть, во сне даже, наверно, трет, и ночью по три раза просыпается, в поту вскакивает — не угнали ли?
— Ну уж… По три раза. Кто это вскакивает? Что-то таких не знаю. Купят — и ездят.
— Да нет, я о чем. — Сергей растерялся, он считал, что очень понятное говорит. — Конечно, ездят! Я вообще. Говорю, купит человек машину и начинает дрожать за нее. И мозг так сужается, сужается у него, весь в свою машину уходит. Бред все-таки ради машины-то жить.
— А кто ради машины живет? Мне нужна машина, чтоб ездить! — Славка не заметил, как перевел разговор на себя. — Выходной — посадил семью, и на природу. Захотел — в горы, захотел… Да куда хочешь! Ну а сам бы ты от машины отказался?
— Нет, конечно. Если б деньги лишние были, и через десятые руки доставать не пришлось.
— О чем тогда речь! — торжествующе воскликнул Славка. — О чем речь? Что бы ты, не протирал ее, что ли? В грязной бы ездил?
— Ну, протирал бы…
— О чем же тогда речь?!
— Знаешь, Славка, есть такая птичка, которая долбит. Так это, по-моему, ты.
— Сам ты эта птичка…
— Да кончайте вы! Спорят-спорят, будут у вас машины, тогда и посмотрите, — прервал разговор Виктор.
— Нет, Серега, вот что я тебе скажу — одичал ты в своей тайге, — подвел черту Славка, сворачивая к своему дому.
Расположились в саду, меж развесистой яблоней и стенкой виноградных лоз. Сергей с хрустом жевал сорванное попутно яблоко, втягивал носом аромат сада, говорил:
— Хорошо тут все-таки! Праздник телу! Разве можно здесь быть хмурым, удрученным? Захочешь — не сможешь! Ярко, сочно, солнце, воздух, горы, черт-те что!
— Возвращайся сюда, чего там мотаться, — предложил Витька.
— Хорошо, но не по мне. Мне, видишь ли, покорять чего-то надо. Бывают, конечно, минуты роковые, подумаешь: а не осесть ли, не зажить ли как-нибудь спокойно. Но боюсь, скука скрутит. Да и тут, гляжу, в ходу человек фирменный, — весело молол языком словоохотливый Сергей. — А уж если прибиваться, то, по-моему, лучше к люду, так сказать, безалаберному, который в больших городах осел. И дешевле и смешнее. Никаких тебе гарнитуров, постелил в углу какую-нибудь циновку, сел — ноги калачиком, вроде как ты буддист или просто странная личность. На стены какой-нибудь дребедени навесил, морду Будды или икону присобачил, но так, чтоб туману было вокруг побольше. Публика соберется, будем вместе о смысле жизни шамкать. Разнообразие сплошное. Тут-то смысл каждого — от другого не отстать, а там — выпендриться. Из кожи вылезти, но выделиться. Личности же все. Индивидуальности.