Наконец доползает до своего дома. И арба останавливается у деревянных узорчатых ворот скромненького такого, кирпичного, под кровельным железом, с цокольным этажом, солидно возвышающегося над соседними домами особняка. Живет она здесь вдвоем с внучеком. Открывает старуха ворота — во дворе новехонький автомобиль «Нива». Бабушкин подарок кровиночке своей единственной — шестнадцать лет парню исполнилось, восьмилетку закончил, без отца-матери рос, сиротинушка, пусть живет за ее, за их и за свою долю. Именно эта мысль — мы жизни не видали, пусть он поживет — кажется, и наполняет старуху энергией, неутомимыми силами.
Приготовила старуха обед, перекусили с внучонком, вышли таскать кирпич — вчера под ночь привезли на гараж, свалили кучей у ворот. Накладывает она стопочку из шести штук, поднимает и, раскорячившись на искривленных старостью ногах, несет. Рядом внучек, парень вполне здоровый, крупноватый даже, берет всего по три кирпичика. Больше бабушка не позволяет: «Не надсажайся, тебе жить еще, здоровье сгодится». И похоже, внук согласен: не надо надсажаться. Он с этими-то тремя идет вразвалку — неохотушки парню, мочи нет. И скоро ему не то надоедает, не то правда, как он говорит, на медкомиссию надо — в техникум поступает. И старуха остается одна.
— Петровна, ты че помалу таскаешь, брала б хоть штук по десять, что ли? — усаживается на бревно у палисадника напротив толстый, краснощекий мужик Хохотун.
Старуха уверена, специально паразит брюхастый вышел поехидничать. Что за человек, лишь бы похохотать! Конечно, чего ему не веселиться: пузо через ремень, морда лепешкой, пенсия сто двадцать, детям сказал: «Устраивайтесь сами». Живет себе — жрет, спит да языком чешет.
— Петровна, отблагодаришь существенно, помогу! — неймется мужику. Скучно, что ли, человеку.
— Подавися ты, — ворчливо отвечает старуха.
К Хохотуну начинают подсаживаться — каждый вечер сходка. Мужики, парни молодые соберутся, кого-нибудь за пивом командируют, банку с пивом посередке поставят и сидят на бревнушке, попивают, несут всякую ересь. Однажды империалистами старуху совсем запугали. Зря, говорят, ты, Петровна, машину купила, не сгодится, империалисты уж за лесом окопы роют, вот-вот обстрел начнут, условие поставили — пусть, мол, ваша Петровна батун весь с огорода нам привезет, тогда миром уйдем. Старуха было поверила, кабы не заикнулись про батун. С луком вечно подкалывают. Завидки, видать, берут. А уж как начнут бомбой атомной стращать — жуть. Внучек, сердечко родимонькое, успокоил: не бойся, толкует, страна наша сильная, войны не допустит. А оно все равно сомнение берет: уж кто-кто, а она-то знает, что это такое война, муж на фронте полег, сама и в тылу жила, а досталось…