Вовка не оглянулся, а засеменил быстрее. Тогда Витька подбежал, поднял над Вовкиной головой руку и произнес:
— Висит...
Вовка должен был сказать «застыло», чтобы избежать удара, но Герка опередил его и крикнул:
— Бей!
Витькина ладонь шмякнула Вовку по затылку.
— Здорово, сосед, — сказал Витька. — Что у тебя сегодня в портфеле? Колбаса, яичный порошок или суфле на сахарине?
— Коврижка, — выдавил неохотно Вовка.
— Ништяк! — воскликнул Витька и шепотом добавил: — Спасибо твоему папе за счастливое и радостное детство и за отличное снабжение будущих чемпионов хоккейного спорта...
Отец Вовки Миронова работал начальником орса — отдела рабочего снабжения. Он очень любил своего единственного сына и кормил его колбасой, котлетами, шоколадными конфетами и прочими редкостями. Только отец не знал, что своему соседу по подъезду и телохранителю Витьке Новожильскому сын отдает половину завтраков и делает это добровольно.
— А теперь канай отсюда, — сказал Витька и хлопнул Вовку связкой учебников и тетрадей по спине.
— Стародубов, к доске.
Сашка оперся на крышку парты, поднял костыль, одернул гимнастерку и, откинув назад длинный, с проседью чуб, пошел вдоль ряда парт. Левая нога вперед, костыль, отставленный вбок, за ногою.
— А что, диктанта не будет? — Витька уперся концом ручки в Федькину спину. Он переписывал песню, которую ему дал Федька.
— К диктанту вы еще не подготовлены, — сказала Анна Васильевна. — Отложим на следующий урок. Тебя это очень беспокоит, Новожильский?
— Не очень. — Витька снова уткнулся в лист бумаги.
Анна Васильевна наклонила голову и поверх очков посмотрела на Витьку.
— Твой внешний вид тебя тоже, кажется, не беспокоит, — заметила она.
— Беспокоит, — ответил Витька. — Хромовые сапоги негде достать. Может, отец Миронова помог бы, а? — Витька многозначительно поглядел на класс. Потом сверкнул зубом из самоварного золота и снова принялся писать.
Анна Васильевна почему-то покраснела.
«Боже мой, — подумала она, — уж не намекнул ли Новожильский на то, что отец Миронова за репетиторские занятия с его сыном иногда вместо денег приносил кое-что из продуктов? Глупости. Надо взять себя в руки. Главное, не давать ни на минуту почувствовать, что я старше их всего на девять лет».
И Анна Васильевна поверх очков посмотрела на Стародубова. Очки Анна Васильевна носила больше для солидности. Зрение у нее было почти нормальное. Но без очков она выглядела девчонкой, ведь всего полтора года назад она закончила пединститут. И косы свои Анна Васильевна тоже остригла, чтобы выглядеть опытным педагогом. Короткие волосы она скрепляла гребнем на затылке и выглядела действительно очень взрослым человеком. Если бы не девическая застенчивость и изумительная способность краснеть, когда не надо.
Сережка положил на колени «Блистающий мир» Грина, откинулся на спинку скамейки и сделал вид, что о чем-то думает.
Сашка оперся о доску и смотрел в окно, стекла которого крест-накрест были заклеены бумажными полосками. Во дворе мальчишки играли в колдунчики и вертелись возле мусорного ящика.
— Расскажи, что ты знаешь о местоимении, — сказала Анна Васильевна.
Сашка молчал и продолжал глядеть в окно.
Федька рисовал на промокашке танки и самолеты. Дочитывать на уроке «Трех мушкетеров» у него не хватило смелости — Анна Васильевна могла забрать книгу. Надо было дождаться урока рисования. Алена Иванова, сидевшая слева от него, зашуршала под партой бумагой и ткнула Федьку в коленку. Федька опустил руку, и на ладонь его высыпались три слипшиеся конфеты-подушечки.
Герка молча созерцал, как Анюта Федорчук чистила перо «86» о самодельную перочистку из суконных тряпочек.
— Где перо достала? — прошептал он.
— У мамы на работе. Хочешь, подарю?
— Давай.
Герка открыл последнюю страницу тетради по арифметике и начал ставить в клеточках крестики. Через три минуты Анюта могла в узорчатой рамке разобрать буквы — «АНЮТА».
— Красиво как, — прошептала она. — Научи меня.
— Ну что же, Стародубов, садись. — Анна Васильевна поднесла к очкам классный журнал и ручкой-самопиской хотела поставить в клеточку напротив Сашкиной фамилии всего две буквы — «Пл.», то есть «Плохо». Но не успела. Дверь отворилась, и в класс заглянул Максим Максимыч.
— Анна Васильевна, извините, можно вас на минутку, — сказал военрук.
Анна Васильевна вышла из класса, прикрыв дверь, и через некоторое время вернулась, закрыла журнал, так и не поставив отметки. Она задумчиво смотрела на Сашку. Странным он казался мальчиком. Анна Васильевна никак не могла выкроить свободный часок, чтобы пойти к нему домой. Надо и в очереди за керосином постоять, и тетради проверить, и к урокам подготовиться, чтобы вихрастикам было интересно слушать. А пойти к Сашке нужно было непременно. Хорошо, Максим Максимыч предупредил, что у Сашки мать заболела и он не мог выучить уроков. А ведь сам Саша ничего не объяснил ей. Какой-то скрытный тот вихрастик. От ребят Анна Васильевна узнала, что Сашка воевал в партизанском отряде, и ей очень хотелось, чтобы ее ученик выступил на праздничном вечере и рассказал, как народные мстители не дают немецким оккупантам спокойно спать, посылают под откос эшелоны и взрывают склады с боеприпасами.