— Больно? — спросила Анюта Федорчук. Они с Аленой выскочили из-за угла забора, когда Федька с Сережкой прошли мимо.
— Чего больно? — удивился Герка.
— Когда он в глаз тебе заехал?
— Не он мне, а я ему. Смотреть надо.
— Здорово ты его, — согласилась Алена и посмотрела вслед Федьке. — Гер, а почему вы Сашу защищаете? Ведь он врун...
— Понимала бы чего, — сказал Герка. — Шаровая болезнь у него была. Когда сам собою не владеешь. Понятно?
— Да, — ответила Анюта, хотя и ничего не поняла. Она знала только, что раз Герка, Федька и Витька вступились за Сашку, значит, они поступили справедливо. Поняла она и другое: что завтра принесет Герке еще несколько перьев «86» и даже стиральную резинку. Круглую, трехслойную, довоенную.
По истертым и ставшим покатыми деревянным ступенькам Сережка поднялся на второй этаж барака. На пороге его встретил мальчишка лет пяти, в черной косоворотке, подпоясанной шпагатом. К косоворотке были приколоты вырезанные из картона медаль и звезда.
— Ты что? — спросил он Сережку.
— Саша дома?
— За хлебом пошел. Проволоку принес?
— Какую проволоку?
— Значит, не ты. Все одно проходи.
Мальчишка провел Сережку в комнату. Их встретил лаем огромный рыжий пес, очень похожий на Витькиного Джека.
— Не бойся, он добрый, — сказал Колька и обнял пса за шею. Пес лизнул мальчишку в щеку, сел и застучал по полу лохматым хвостом.
— У Витьки Новожильского такая же собака, — сказал Сережка.
— Это Витькина и есть.
— Ты Сашин брат?
— Ну?
Из другой комнаты, отделенной от первой парусиновыми занавесками с красными петухами внизу, выбежала девчонка лет трех. Подшитые валенки были надеты на босу ногу. Увидев Сережку, девчонка сунула палец в рот и остановилась.
— Это Катька, — сказал Колька. — Трусы сняла?
Катька кивнула головой.
— Ей уже три года, а она все штаны обмочила. Небось с сахарину дуется, — заключил Колька.
— А тебя, значит, Колькой зовут, — сказал Сережка.
— Ага. Нашего батю так звали. А тебя?
— Сергей.
— Ты с Александром вместе учишься?
— Вместе.
— Рубать хочешь?
— Нет.
— А то мы солянку сделали. Джек у нас за добытчика.
— За какого добытчика? — не понял Сережка.
— Капусту достает прямо с грядки. Витька его кочаны научил откусывать.
— Так это, значит, Джек капусту... — Сережка вовремя остановился. Он хотел сказать «ворует». Но какой же Джек воришка? Умный псина, и только.
— Ну да, он, — ответил Колька.
Джек словно понял, что речь идет про его подвиги, тявкнул и улегся под ноги Сережки.
— Солянка с салом, — сказал Колька. — Вку-у-сная. У меня аж пузо раздуло. Вот потрогай, — Колька задрал косоворотку и подошел к Сережке. — Потрогай, не бойся. Пузо как барабан.
Сережка ткнул Кольку пальцем в живот, тот хихикнул и опустил край косоворотки. У окна на сундуке Сережка увидел ворох разноцветных листов бумаги и куски медной проволоки. Над сундуком висели две фотографии в рамках — повязанная платком молодая женщина и мужчина в пилотке.
Колька перехватил Сережкин взгляд и сказал:
— Папка с мамкой до войны снимались. А ты не знаешь, почему Александр в школу ходить не хочет?
— Нет, — соврал Сережка. Он подошел к занавескам и отодвинул их. Это была маленькая шестиметровая комната. В ней стояли кровать, старый шкаф и две табуретки. Над кроватью Сережка увидел рисунок и остолбенел. Ведь он его отдал Анне Васильевне. И хотя решил его подарить Сашке, не ожидал, что рисунок отдаст сама Анна Васильевна да еще до открытия конкурсной выставки. Как же он оказался у Сашки? Значит, Сашка украл его? Значит, все-таки Сашка думал о нем? Сережка подошел ближе и увидел, что бумага внизу была разорвана и аккуратно склеена.
— Это я нашел, — сказал Колька, стоявший сзади Сережки. — На помойке у школы. Принес, а Александр заклеил и повесил, здорово нарисовано...
— Заладил, — сказал Сережка, — Александр, Александр.
Значит, никому не нужна была его мазня, кроме Сашки. А ведь Анна Васильевна похвалила его. Что же тогда получается — Анна Васильевна врала?
Сережка взглянул в окно и увидел Сашку. Он нес под мышкой буханку хлеба.
— Сашка идет, — сказал Сережка.
Катька и Колька побежали к дверям. Сережка пошел за ними. Он услышал, как стучит по лестнице костыль. Все ближе и ближе. Все ближе и ближе. У самой двери стук замолк.